В предисловиях к отдельным томам лучшего современного издания «саг об исландцах» (Islenzk fornrit) — эти предисловия обычно представляют собой целые исследования — авторы всегда исходят из допущения, что у саги был автор в современном смысле этого слова, и определяют его источника. Но из сообщаемых фактов всегда очевидно, что эти «источники» вовсе не были источниками в современном смысле этого слова. Поскольку сообщаемое в саге было синкретической правдой, оно, видимо, казалось тождественным источникам даже в случае его разрастания за счет скрытого вымысла. Вместе с тем зависимость «автора» от его источников оказывается в ряде случаев гораздо большей, чем если бы он был автором в современном смысле слова: сплошь и рядом он, по-видимому, просто списывает со своего источника, не осознавая отличия авторства от списывания или записывания. Автором тогда скорее оказывается тот, кто внес какой-то творческий вклад в источник или в источник этого источника и т. д., в частности и в устный источник, так как очевидно, что, хотя интенсивность авторской активности могла быть различной у разных лиц или у одного и того же лица, общий характер этой активности — ее неосознанность и т. д. — был тот же и в устной традиции. Конечно, введение письменности в конечном счете вызвало известное изменение в представлениях о правде, роли личности и т. д. Но представления эти глубоко коренятся в человеческой психике. Изменение в них не могло не быть очень постепенным. В древнеисландском обществе в ту эпоху, когда писались саги, эти представления были несомненно гораздо ближе к тем, которые господствовали в дописьменное время, чем к современным.
Наблюдения над фольклором нашего времени показывают, что в устной традиции авторская активность всегда имеет место, даже в волшебной сказке — наиболее традиционном и трафаретном фольклорном жанре, но интенсивность этой активности бывает различной, и она может быть ничтожной. Авторская активность должна была иметь место и в продолжение всего того времени, когда будущие источники «саг об исландцах» были только устными. Может быть, она была тогда даже в общем более интенсивной, чем в письменное время, так как невозможность письменной фиксации обусловливала большую свободу для творчества. Так или иначе, нельзя установить размеры авторского вклада не только в отношении несохранившихся устных, но и в отношении сохранившихся письменных саг: ведь их источники ни в одном случае не могут быть полностью известны.
Проблема происхождения «саг об исландцах», которая уже давно волнует ученый мир, — это, в сущности, тоже проблема границ авторства. Любопытно, что за последние полтора века мнение ученых о происхождении «саг об исландцах» три раза качнулось, подобно маятнику, из одного крайнего положения в другое, и есть признаки того, что маятник продолжает свое колебание. В первой половине прошлого века установилось мнение, что «саги об исландцах» — это запись устной традиции. Но во второй половине прошлого века господствующей стала теория — она впоследствии получила название «теории книжной прозы», — согласно которой в XIII в. бесформенная устная традиция была собрана у «мудрых мужей» и ей придана форма саги. Таким образом, согласно этой теории «саги об исландцах» — это письменные произведения, созданные их авторами. В начале нашего века на смену «теории книжной прозы» пришла теория — она получила название «теории свободной прозы», — согласно которой не только содержание, но и форма «саг об исландцах» сложились до записи, и, таким образом, саги эти, с некоторыми оговорками в отношении саг, наиболее длинных и сложных по композиции, — запись устной традиции, в ряде случаев, возможно, даже дословная. С тридцатых годов нашего века снова наметился возврат к теории, согласно которой «саги об исландцах» — это не запись устной традиции, а письменные произведения, созданные их авторами, и эта теория вскоре стала господствующей. Делались попытки, впрочем, и особенно в последнее время, найти какие-то промежуточные решения. Однако при ближайшем рассмотрении всегда оказывается, что тот, кто выдвигает якобы промежуточное решение, на деле придерживается одного из двух крайних — то одного, то другого, т. е. просто эклектически соединяет их[19].
19
Литература по проблеме происхождения саг об исландцах очень велика. Последние сводки по этой проблеме: Andersson Th. M. The problem of Icelandic saga origins, a historical survey New Haven; London, 1964; Scovassi M. La saga di Hrafnkell е il problema delle saghe islandesi. Brescia, 1960. Точка зрения, господствовавшая в первой половине XIX в., представлена в работах: Muller Р. Е. 1) Über den Ursprung und Verfall der isländischen Historiographie. Kopenhagen, 1813; 2) Sagabibliothek med Anmærkninger. København, 1817, 1; Keyser R. Normændenes Videnskabelighed og Litteratur i Middelalderen. — In: Keyser R. Efterladte Skrifter, Christiania, 1886, 1. Поворот в сторону теории книжной прозы наметился в работе: Maurer К. Die norwegische Auffassung der nordischen Literatur-Geschichte. — Zeitschrift für deutsche Philologie, 1869, I, p. 25–28. Теория свободной прозы представлена в работах: Meissner R. Die Strengleikar. Ein Beitrag zur Geschichte der altnordischen Prosaliteratur. Halle, 1902; Neckel G. Von der isländischen Saga. — Germanisch-romanisches Monatsschrift, 1911, 3, S. 369–381, 439–452; Heusler A. Die Anfänge der isländischen Saga. Berlin, 1914 (Abhandlungen der preuss. Akademie d. Wiss. phill. hist. Cl., 1913, 9; также в кн.: Heusler А. Kleine Schriften. Berlin, 1969, 2, S. 388–460); Olson Е. Den isländska sagans ursprung. — Nordisk tidskrift för vetenskap, konst och industri, 1918, p. 411–429; Liestøl K. 1) Upphavet til den islendske ættesoga. Oslo, 1929 (английский перевод: The origin of the Icelandic family sagas. Oslo, 1930), 2) Tradisjon og forfattar i den islendske ættesoga. — Maal og minne, 1936, p. 1–16. Теория книжной прозы, возрожденная исландскими учеными, представлена, в частности, в работах: Olsen В. M. Um íslendingasögur. Safn til sögu Islands og íslenzkra bókmennta að fornu og nýju, 1937–1939, VI, №3, p. 1–428; Nordal S. 1) Snorri Sturluson. Reykjavik, 1920; 2) Formáli. — In: Egils saga Skallagrímssonar. Reykjavik, 1933, p. V–CV (Islenzk fornrit, II); 3) Hrafnkatla. Reykjavik, 1940 (Studia islandica, 7); 4) Sagalitteraturen. — In: Nordisk kultur, 8B. Stockholm; Oslo; København, 1953, p. 180–273; Sveinsson Е. O. 1) The Icelandic sagas and the period in which they were written. — Acta philologica Scandinavica, 1937–1938, 12, p. 71–90; 2)Á Njálsbúð. Reykjavik, 1943; 3) Formáli. — In: BrennNjáls saga. Reykjavik, 1943, p. V–CLXIII (Islenzk fornrit, XIII). Острая критика методов исландской школы есть в работе: Lie H. Noen metodologiske overveielser i anl. av et bind av Islenzk fornrit. — Maal og minne, 1939, p. 97–138. Полное отрицание исторического элемента и роли устной традиции в «сагах об исландцах» представлено в работе: Baetke W. Über die Entstehung der Isländersagas. Berlin, 1956 (Berichte über Verhandlungen der sächs. Akademie der Wiss. zu Leipzig, phil.-hist. Kl., №102, 5). Острая критика этой работы есть в рецензии: Kühn N. — Anzeiger für deutsches Altertum und deutsche Literatur, 1964, 75, I, p. 73–75. Компромиссная точка зрения на происхождение саг об исландцах представлена, например, в работах: Strömbäck D. Von der isländischen Familiensaga. — Beiträge zur Geschichte der deutschen Sprache und Literature (Halle), 1942, S. 117–133; Vries J. de Die isländische Saga und die mündliche Überlieferung. — In: Märchen, Mythos, Dichtung. Festschrift für F. von der Leven München 1965, S. 169–176.