Так, Торлак потребовал, чтобы Торд Бёдварссон разошелся со своей законной женой Снэлауг на том основании, что отец ее добрачного сына был родственником Торда в четвертом колене, и несмотря на то что, как говорится в саге, «они очень любили друг друга» и у них уже был сын (1, 145–146). В конце концов Торлак вынудил их разойтись, но потом, уже отлученные от церкви, они снова и снова сходились, и у них было еще три сына. Торлак потребовал также, угрожая анафемой, чтобы Йон Лофтссон разошелся с Рагнхейд, сестрой Торлака (у Йона была жива жена, но в Исландии искони существовал институт «побочных жен», и ничего безнравственного в этом институте никто не находил), несмотря на то что Йон и Рагнхейд, как говорится в пряди, «с детства любили друг друга» и у них было двое сыновей (одним из которых и был епископ Палль Йонссон, преемник Торлака). Этот последний эпизод особенно драматичен, и в нем ярко выступают характеры Торлака, властного церковного сановника, черствого формалиста и ханжи, и Йона, могущественного хёвдинга, который с негодованием отвергает право епископа вмешиваться в его личную жизнь и заявляет, что ни анафема, ни чье-либо насилие не заставят его расстаться с Рагнхейд, пока он сам этого не захочет (1, 157–158).
Целью автора саги было, конечно, возвеличить Торлака и осудить Йона. Но, изображая распрю между исландцами, он невольно следовал манере тех саг, в которых описываются такие распри, и, в частности, сообщает все сказанное участниками распри, и в силу этого люди, о которых рассказывается в «Пряде о жителях Одди», оказываются гораздо более объективно изображенными, чем в остальной части саги. Ведь в «сагах об исландцах» персонажи оказываются объективно изображенными только потому, что непосредственный объект изображения — не эти персонажи, а распри.
Христианской этики, как ее понимает современный человек, в жизнеописании Торлака нет и в помине. Этика сводится к тому, что добро — это соблюдение правил, установленных церковью, как бы они ни были лишены этического содержания, а зло — это нарушение их.
Но в «чудесах» Торлака нет и такой этики. Впрочем, в «чудесах» Торлака нет и ничего, что давало бы им право называться «чудесами» (исландское слово jartein или jarteikn и значит скорее «знак, знаменье», чем «чудо»), поскольку в них нет ничего сверхъестественного и, в сущности, даже нет и никакого вымысла[51]. Они обычно подразумевают только веру в возможность сверхъестественных (с точки зрения науки нашего времени) причинных связей, но не веру в возможность сверхъестественных явлений самих по себе. За ничтожными исключениями (психологически легко объяснимыми) в «чудесах» Торлака не происходит никаких сверхъестественных событий, что поразительно, поскольку вера в возможность сверхъестественного была, конечно, широко распространена и образцом для рассказов об исландских святых послужили, несомненно, кишащие самыми невероятными чудесами жития раннехристианских святых и мучеников, известные в то время в Исландии, как это видно по их очень раннему древнеисландскому переводу[52]. Таким образом, даже в произведениях, написанных явно по чужеземному образцу, исландские авторы остаются самобытными.
«Чудеса» Торлака — это короткие рассказы или очерки с такой сюжетной схемой. Происходит какое-то несчастье, после чего потерпевший мысленно обращается к Торлаку. Такое обращение называется aheit, и оно всегда вместе с тем обещание выполнить что-то — пожертвовать в Скалахольт свечу такого-то размера, столько-то локтей сукна и т. п. (в случае потери чего-либо часто пожертвовать половину стоимости потерянного), но иногда просто повторить столько-то раз такую-то молитву, соблюсти пост в такие-то дни и т. п. Затем несчастье ликвидируется. О том, что именно обещано выполнить, в «чудесах» не всегда сообщается, но, по-видимому, какое-то обещание само собой разумеется, так как само слово áheit значит «обещание». Обычно не сообщается и о том, что обещание было выполнено, так как и это само собой разумеется.
Ниже приводится несколько типичных сюжетов «чудес» Торлака.
Одна женщина потеряла золотой перстень. Она обращалась безуспешно к разным святым, обещая посты, пожертвования и молитвы. Наконец она обратилась к Торлаку, обещая ему половину перстня. Вскоре перстень нашелся (1, 121).
51
«Чудеса» Йона Эгмундарсона, второго исландского святого, по своему характеру совершенно аналогичны «чудесам» Торлака. Но «чудеса» Гудмунда Арасона, неканонизированного исландского святого, носят более фольклорный характер, и некоторые из них просто сказки-бывальщины.
52
Heilagra manna søgur, Fortællinger og Legender om hellige Mænd og Kvinder efter gamle Haandskrifter udgivne af C. R. Unger, Cbristiania, 1877, 1–2.