Я слушал его и ругал себя последними словами. Это моя вина, не доглядел. Но что я могу сделать? Первому я могу помочь. Воспаление можно убрать антибиотиком, и он у меня есть в таблетках и в ампулах. А ранение в мозг ничем не вылечишь. У меня слёзы навернулись на глаза. Я подошёл к стонущему волонтёру и встав на колени у его постели, взял его голову и обнял. – Прости парень! -Я поднялся и вышел. Пошёл в склад, достал ящик с эмблемой красного креста и вынул из него несколько ампул пенициллина и стерилизатор со шприцами. Зашёл на кухню и налил в стерилизатор кипятку. Подержал некоторое время, потом вынул шприц и всосал в него пенициллин с новокаином.
Вернулся в палатку, где лекарь со своими помощницами хлопотал над ранеными. Постоял над раненым, соображая, куда сделать укол, в ягодицу или около раны в ногу? Решил, лучше в ногу. Развязал повязку и вколол тому укол прямо в красноту ноги. Знахарь с недоумением наблюдал за моими действиями. Я, без слов, набрал в шприц новокаина и подойдя в умирающему волонтёру, вколол ему укол в руку. Хотя бы боль снять у человека!
– Занимайтесь больными – сказал я Мизгирю. Всё, что нужно –обращайтесь к этому человеку, -показал я на дружинника, а если он не может решить вопрос, то прямо ко мне. Я вышел и направился к стройке. Подозвал к себе прапорщика Парамона и велел ему поставить 6-ти местную палатку для лекаря.
5 августа. Пятница. Неделя промчалась незаметно. Всю неделю 19 артельщиков беспрерывно укладывали фундамент, толщиной в два кирпича. Каждому я приставил помощника, чтобы тот подавал кирпичи и раствор. Работая весь световой день уложили более 90 тысяч кирпичей, устроив подвал глубиной 2 метра, площадью 500 квадратных метров. Одних только яиц ушло на раствор более 5 тысяч. Теперь дело за брёвнами для стен. Выздоровели раненые, кроме одного, которому я колол пенициллин.
Он ещё лежит, но ему гораздо лучше. Умер волонтёр с раной в голову. Мы похоронили его с почестями. Всё это время знахарь с помощницами ухаживали за ранеными и жили в палатке, где им очень понравилось. А бесплатная кормёжка и отсутствие необходимости готовить пищу и добывать продукты, устранила все сомнения. Однажды они сходили до своей землянки и забрали все свои вещи в палатку.
Им поставили ещё одну палатку – для приёма больных. Среди нас больных не было, но я разрешил местным жителям обращаться за помощью к нашему знахарю. Известие о его переезде уже достигла ушей всех жителей региона. К нам часто приходили совершенно чужие люди, чтобы подивиться на растущий из ничего, посёлок. Весть о разгроме бортников облетела всю округу, что позволило аборигенам несколько расслабиться и почувствовать себя защищёнными.
Мы, неожиданно для себя, обнаружили, что эти места весьма многолюдны, просто люди умеют прятаться, если им грозит опасность. Одним общим характерным признаком местных, в радиусе многих десятков километров, являлась их бедность. Я уже упоминал, что наличных денег здесь никто даже не видел. Особенно тяжело стало с момента прихода монголов, разоривших и уничтоживших все населённые пункты, обладавшие хоть каким-то достоянием и живших оседло на виду у всех. Интересен факт, что на берегу реки, прямо перед нашими временными складами, пользуясь безопасностью, предоставленной нашим присутствием, стихийно возник рынок, куда местные жители стали привозить свои немудрённые изделия и продукты для обмена.
Некоторые торговцы поставили шатры и ночевали в них, практически образовав небольшой городок на 15 шатров. Быстро возникли- причал для лодок, трактир под навесом, коновязь, торговые ряды из досок, выпрошенных у нас. Я даже договорился со старшиной рынка о совместном строительстве нормального причала для достаточно крупных кораблей, и мы уже строили его, чуть дальше в бухту. Я рассчитывал устроить в том месте склады для прибывающих с кораблями товаров, как и следует быть в настоящем портовом городе, в который должен вырасти наш посёлок. Я уже назвал его Воронеж и это название начало приживаться в округе.
Мы закончили строительство водонапорной станции. Как и в случае Маргелово, на самом верху водонапорной вышки, вокруг ёмкости, устроили наблюдательный и оборонительный пост. На девяти, вкопанных в землю брёвнах, на высоте 12 м, расположилась площадка, размерами 6х6 м, с баком внутри. Стены из досок сороковок с амбразурами в 4 стороны, ощетинились пулемётами. На вышке имелась рация с вытянутой антенной на ближайший дуб, давшая возможность связи с Маргелово. Были также прибор ночного видения и четыре автомобильные фары с аккумуляторами, включавшимися по ночам на короткие промежутки времени. На посту постоянно дежурили четверо волонтёров. Эта вышка, явилась предметом моей гордости. Её покрасили в ярко-зелёный цвет, а над ней развевался шёлковый флаг с эмблемой ВДВ.