На боевке мастер Дарен перестал ставить против нас другие группы: теперь, когда мы двигались как единое целое, это было бесполезным. Вместо этого мы все чаще занимались сами по себе под руководством Кэла: он учил нас входить в состояние отрешения, или, как про себя называла его я, боевой транс. Именно в этом состоянии он сражался на сверхскорости. Сложность состояла в том, что нужно было находиться в трансе и одновременно четко контролировать свои действия. Пока это получалось у нас редко, но Кэл оказался на редкость хорошим учителем, и с каждым занятием наши результаты становились лучше.
Все сложнее становилась полоса препятствий, теперь легкой прогулкой казалось то, что было на экзамене на первом курсе. Особенно весело было проходить испытания под градом стрел: мало того, что было необходимо бежать, еще и приходилось уворачиваться от стрел. Так что после занятий мы приходили грязные, потные и злые. А еще мастер Дарен добавил занятия по верховой езде, от чего взвыли Сигни и Дойл. Впрочем, скоро невесело стало всем: занятия включали в себя умение сражаться верхом, буквально сливаясь с лошадью.
И все же я ни о чем не жалела. Да, было сложно, и порой хотелось швырнуть книги в стену, но рядом были друзья и любимый мужчина, которые поддерживали и помогали во всем.
Оставался месяц до экзаменов: математику, теорию магии и артефакторику мы должны были сдавать отдельно, а полосу препятствий — с четвертым курсом. Мастер Дарен предвкушающе потирал руки, обещая в этом году «что-то совершенно замечательное», так что мы заранее нервничали. Устав от непрерывной учебы, мы решили провести один из выходных как все остальные: отдыхая! Рейн укатил к родителям, Сигни посвятила день хождению за покупками, а Лан с Дойлом куда-то ушли вместе — в последнее время они весьма сдружились.
Был потрясающе красивый весенний день, так что Кэл позвал меня в парк. Мы бродили по дорожкам, наслаждаясь ароматом цветущих роз, разговаривая обо всем на свете и нередко перемежая разговоры поцелуями. Чем ближе подходило время ритуала, тем труднее нам было сдерживаться: душевное единение с лучами звезды в наших отношениях с Кэлом превратилось во что-то совершенно иное. Как-то раз я растянула мышцы на боевке — неприятно и довольно болезненно, но через час боль снизилась до умеренной. А потом я заметила, что Кэл потирает свою ногу в том же месте, что болело и у меня. На мой вопрос о том, что произошло, он лишь развел руками и сказал, что ни с того ни с сего заболела нога. Как оказалось, он попросту забрал себе половину моей боли! Я была в шоке — меньше всего я хотела, чтобы ему доставалось вместо меня, сам же Кэл воспринял это на удивление спокойно. Более того, он сказал, что рад этому, поскольку предпочитает чувствовать боль сам, чем знать, что больно мне! Впрочем, и я чувствовала его не меньше — не только эмоции, но и телесные ощущения. Так что хранить целибат было все сложнее…
Я как раз пыталась отдышаться от головокружительного поцелуя, когда услыхала чьи-то быстрые шаги. Я поняла сразу, кто это: моих друзей-лучей я теперь могла распознать издалека. Вернее, я словно слышала их приближение каким-то странным образом, точно каждый из них порождал свою музыку. Сейчас я слышала виолончель, а это означало, что к нам спешил Рейн.
— Кто? — негромко спросил меня Кэл, завидев, как я встрепенулась.
— Рейн, и чем-то очень взволнован, — ответила я.
Рейн подошел к нам, и мы с удивлением воззрились на него. Врожденный аристократизм нашего друга выражался в том числе и во внешности: он всегда был элегантно и с большим вкусом одет и аккуратно причесан — ну, кроме как после боевки… А сейчас он выглядел странно встрепанным: расстегнутый камзол, чуть перекосившееся кружево рубашки, а прическа выглядела так, словно побывала под сильным ветром, или словно кое-кто запускал в нее пятерню.
— Лин, Кэл, как хорошо, что я нашел вас! — воскликнул он, — мне сейчас отец кое-что рассказал, решил с вами поделиться. Пришла информация от шпионов: заговор у Таэршатт увенчался успехом! Ну, если это можно так назвать…
— Это как? — подался вперед Кэл, озвучив мои мысли.
— Их главу Каэхнора свергли, но ему удалось сбежать с несколькими сторонниками, — пояснил Рейн, — в землях Таэршатт полно Шатэрран. Говорят о том, что два клана собираются объединить под общим руководством, женив нынешнего главу Таэршатт — племянника Каэхнора — на дочери главы Шатэрран!
— Что?! — я была в шоке. Интересно, а кто же тогда я? Папенька выставил вместо меня какую-то другую драконицу из нашего клана? Значит, он разорвал помолвку с Каэхнором, потому что тот сразу узнал бы подделку! Все-таки подделать можно многое — но не цвет глаз, а он был достаточно уникален. Риард же ни разу меня не видел: тогда на балу был только Каэхнор и двое драконов его охраны, и не удивлюсь, если эти двое сбежали с ним или были убиты. Да, на балу были представители и других кланов, но при отношении между ними и моей родней их никто не стал бы слушать. К тому же всегда можно сказать, что цвет глаз на том балу был искусно созданной при помощи косметики и освещения иллюзией… И именно поэтому Шатэрран закрыли границы на два года? Чтобы никто не удивился тому, что Ринавейл никто и никогда не видит, да и время для подготовки замены требовалось…
— Дочь главы Шатэрран? А разве не о ней нам говорил Раян тогда на балу, — удивленно воззрился на Рейна Кэл, — не похоже, чтобы такая девушка вышла замуж за одного из Таэршатт!
— Кэл, ну ты как ребенок, — пожал плечами Рейн, — можно подумать, кто-то отменил политические браки? Насколько я знаю, эльфийки тоже не больно-то свободны в выборе супруга! Так что придется ей выйти замуж за того, кого выбрал ей отец!
— Очень интересно, — я буквально выплюнула эти слова, — и как они это сделают, если Ринавейл эр Шатэрран исчезла два года назад, сбежав из кланового замка?
Мужские взгляды обратились ко мне, в них читалось удивление. Общий вопрос выразил Кэл:
— Лин, откуда такие сведения?
— На совете у Шарэррах об этом говорил Эрвейн. Ринавейл сбежала, послав ему известие о том, что Шатэрран и Таэршатт хотят взять власть над всеми драконьими кланами. Тогда решили, что изоляция Шатэрран вызвана именно ее исчезновением. Рейн, а что, твой отец об этом не знает? — удивленно спросила я.
— Видимо, нет, — медленно покачал головой тот, — и мне это весьма не нравится! Кто знал об этом?
— На Совете кроме драконов присутствовали я и Раян, он тоже кое-что сообщил о Ринавейл. Но Раян встречался с принцем и ректором и рассказывал им о Совете!
— Возможно, он не счел эту деталь важной, — примирительно сказал Кэл, — в конце концов он не дипломат и не шпион, а боевой маг!
— Раян наш друг, но я не уверен, что его нельзя назвать шпионом, — подбирая слова, проговорил Рейн, — мне кажется, он занимается добычей разных сведений для ректора… Хотя насчет тари эр Шатэрран он действительно мог умолчать без всякой задней мысли, тем более, если она исчезла! И что, ее не нашли?
— Насколько я знаю — нет, во всяком случае, так было летом, — покачала головой я.
— Странно, как можно было не найти драконицу… У них специфические ауры… — протянул Кэл.
— Возможно, она уже мертва, — холодно отрезала я и спросила, обернувшись к Рейну, — а расскажи-ка мне, друг мой, каковы подлинные отношения между троном и Академией?
Похоже, мы со всего размаху вляпались в большую политику, и мне надоело брести в тумане!
— Ну ты и сказанула — вляпались, — проворчал Рейн, — как будто во что-то…
— Дурно пахнущее? — иронично подняла бровь я, — а тебе не кажется, что это весьма точно характеризует нашу ситуацию? Подумайте сами: я располагаю важными для короны сведениями, Таэршатт скорее всего знают о звезде, и я не могу решить, что страшнее: что о ней знает Каэхнор, который может захотеть использовать нас в качестве восстановления своего положения, или что об этом узнают Шатэрран! Вы понимаете, какой мы желанный приз и как пока слабы?