Я села рядом, помолчала немного, потом начала тихо:
— Лан, я понимаю, ты расстроен, но все-таки надеюсь, что ты поймешь и примешь произошедшее…
Его взгляд вдруг изменился, в нем появилось что-то странное… надежда? Лан покачал головой, а затем тихо спросил:
— Значит, тебе не все равно? Тебе не безразличны мои чувства, мысли? Почему? Из-за Рейна? Потому что он твой друг?
— Знаешь, я вообще-то надеялась, что и ты считаешь меня своим другом, — растерянно проговорила я, — это ведь нормально, что друзья хотят уберечь тебя от боли… А я чувствую, что тебе плохо, прости… Ели хочешь, я уйду…
Он вдруг улыбнулся, растерянно, как-то по-детски:
— Нет, что ты! Останься, прошу!
Провел рукой по волосам, вздохнул судорожно и прямо посмотрел на меня:
— Лин, скажи, что ты обо мне знаешь?
Я взглянула на него растерянно:
— Мало что, ты не рассказывал…
— Я никому не рассказывал, — прервал он, — даже Рейну, но тебе расскажу…
Его голос был тих и как-то безжизнен, только изредка в нем прорывалась боль:
— Я единственный ребенок у своих родителей. Никогда не понимал, зачем они поженились и были ли у них когда-нибудь чувства друг к другу. Впрочем, если когда-то и были, то только у отца к матери, а вот она… Моя мать ярчайшая представительница великосветских тари, холодных и стервозных. Меня она никогда не любила, а отец… Он пропадал на службе, возможно, потому что в нашем доме всегда было холодно и пусто… Я рос, и все время пытался понять: почему меня не любит мама? Почему папа интересуется только моими успехами в учебе и всегда держится холодно и отстраненно? Что со мной не так? В чем я виноват?
Он отвернулся, затем вздохнул и продолжил:
— Иногда мне казалось, что меня и вовсе нет. Так, тень, заводная кукла, к которой никто не испытывает никаких чувств, да и как можно любить или ненавидеть тень? К двенадцати годам я почти превратился в такую тень, а потом… потом меня отправили на лето в загородное поместье. А по соседству находилось поместье родителей Рейна, и как-то раз он пролез сквозь дыру в заборе и отправился знакомиться со мной. Это было так странно: кому-то я был интересен, просто так, сам по себе! И я вдруг понял, что еще живой…
Я взяла его руку в свою, он пожал мне пальцы и слабо улыбнулся.
— Лин, ты ведь знаешь родителей Рейна, и видела, как они любят друг друга?
Я кивнула, улыбнувшись.
— Рейн познакомил меня с родителями, и я начал у них бывать. И отогреваться душой. Знаешь, я только тогда понял, что не виноват в том, что мои родители так относились ко мне. Вот только живым я себя чувствовал только рядом с Рейном, а потом возвращался домой и снова превращался в тень…
Он вдруг усмехнулся:
— Знаешь, иногда мне так хотелось выкинуть что-то совершенно нелепое и безумное, чтобы стереть это холодное светское выражение на лице родителей! Вот только я понимал, что тогда я могу потерять возможность общаться с Рейном…
— Ох, Лан… Я понимаю тебя, правда, — с чувством сказала я, вспоминая ледяные, оценивающие взгляды отца, матери и Варрэна. Пожалуй, настоящая Рина чувствовала себя таким же призраком…
— В семнадцать лет нас представили ко двору, и я с удивлением заметил, что на меня обращают внимание больше, чем на Рейна. Я никак не мог этого понять: мне всегда казалось, что в нем есть что-то необычное, яркое…
— Есть, — кивнула я, — только чтобы это увидеть, нужно смотреть сердцем!
— Хорошо сказано! Словом, у меня было несколько интрижек, пустых, не оставляющих после себя ничего светлого.
— Ни уму, ни сердцу, — пробормотала я.
— Интересное выражение, но очень точно выражающее ситуацию. Именно так все и было, а потом случилась эта мерзкая история с Сатией. И Рейн словно сам омертвел… Кто знает, что было бы с нами, если б Рейн не решил поступить в Академию!
— Рейн? — выделила я главное, — не вы оба?
— Я пошел за ним, единственным человеком, рядом с которым чувствовал себя живым. А потом мы познакомились с удивительными сокурсницами, — он улыбнулся мне необыкновенно тепло, я никогда не видела у него такую улыбку.
— Знаешь, Лин, почему для меня так важны были отношения с Сигни?
— Ну у меня есть догадки, но предпочту, чтобы ты сказал сам, — протянула я.
— Ладно. Она потрясающе красивая, добрая, замечательная девушка, но самое главное, почему меня так тянуло к ней — ей от меня не нужно было ничего, кроме меня самого. И это буквально окрыляло! И еще потому, что это делало меня ближе к вам всем…
— Для того чтобы быть ближе к нам тебе вовсе не нужно быть возлюбленным Сигни! — возразила я, — мы наоборот думали, что ты держишься с нами как с ровней, лишь чтобы ее не обижать!
— Правда? — он выглядел растерянным, — то есть вы считали меня высокомерным засранцем?
Услышать такие слова от него было настолько неожиданным, что я рассмеялась:
— Ой, Лан, да что ты говоришь! Нет, мы считали тебя воспитанным таром, который пытается казаться проще, чтобы не обижать друзей. А на будущее… Знаешь, для меня вы все как члены семьи. И если ты еще будешь так чудить, я тебе на правах названой сестры мозги мигом на место поставлю! Сразу таким живым себя ощутишь!
Я погрозила ему кулаком, а Лан вдруг расхохотался. Он смеялся, не в силах остановиться, смеялся до слез, заставив меня обеспокоенно взглянуть на него:
— Ты в порядке?
— Да, ох, Лин, ну ты даешь! — сквозь смех с трудом выговорил он, — да уж, с тобой рядом тени не выжить. Спасибо!
Он встал, глубоко вздохнул и сказал:
— Знаешь, я себя чувствую лучше, чем когда-либо, словно сбросил тяжкий груз.
— Ничего удивительного, так всегда бывает, когда выговоришься, — с улыбкой ответила я, — тебе давно надо было это сделать!
— А кому я мог все это рассказать? Вряд ли бы даже Рейн меня понял, ведь у него были совершенно другие детство и юность! Еще раз спасибо тебе!
— Пожалуйста, и, Лан… Если что-то случится, помни: у тебя есть друзья, и ты всегда можешь поделиться с нами. Ладно, мне пора, хотела сегодня еще кое-что сделать.
— Я могу помочь? Или проводить тебя?
Вопрос Лана заставил меня пожать плечами:
— Помочь — нет, проводить можешь, но вряд ли тебе это будет интересно. Я вообще-то хотела навестить Фралию — это…
Он прервал меня:
— самая модная портниха столицы, каковой она стала с твоей легкой руки. Хочешь что-то новое и интересное заказать?
— Нет, просто навестить, тем более, что ее дочка очень просила меня прийти в гости, как только я вернусь. Ну что, пойдешь со мной?
— Если ты не против — да, сейчас мне совсем не хочется быть одному.
— Тогда надо купить чего-нибудь вкусненького и подарок для Салии, так дочку Фралии зовут.
Через час мы подошли к дверям дома Фралии. Ее мастерская теперь была видна издалека: в огромной витрине было выставлено роскошное платье, а подсветка разноцветными магическими светильниками создавала ощущение сказочности. Мы зашли, звякнул колокольчик, и навстречу нам подскочила девушка лет шестнадцати:
— Приветствую, тар, нари, чем мастерская нари Фралии может вам услужить?
— Я бы хотела видеть вашу хозяйку, передайте нари Фралии, что пришла нари Алиэн.
Девушка кивнула, предложила нам присесть на диван и убежала, а через минуту в комнату быстрым шагом зашла Фралия, просияв мне навстречу улыбкой:
— Нари Алиэн, я так рада! А как Салия обрадуется! — тут она увидела поднявшегося Лана и сделала книксен:
— Прошу прощения, благородный тар, я…
— Нари, я здесь как друг Алиэн, она разрешила мне ее сопроводить. Надеюсь, это вас не сильно смутит, — любезно ответил Лан.
Фралия посмотрела на меня, дождалась моего кивка и предложила:
— Тогда пойдемте в жилую часть, у меня на сегодня клиенток больше не будет, так что угощу вас чем Боги послали.
Она провела нас в гостиную, усадила в кресла и вышла. Через минуту я услышала топот и в комнату буквально ворвалась Салия.
— Алиэн, ты приехала! — она бросилась мне на шею, потом увидела Лана и спряталась за мной, разглядывая его исподтишка.
— Малышка, это мой друг Лан, он очень хороший, не стоит его бояться, — ласково сказала я.