— Доброе утро, любимый!
Кэл повернулся, разбудившее меня чувство исчезло бесследно, сейчас его глаза сияли и смотрели на меня с нежностью.
— Доброе утро, радость моя! Ты на меня не сердишься?
Я недоуменно посмотрела на него:
— За что?!
— Я был не слишком-то ласков с тобой вчера, — вздохнул он, — просто не ожидал и не сдержался…
— Глупый, — шепнула я, обнимая его, — все было волшебно! А если ты собой недоволен… Ну, у тебя будет много ночей, чтобы это исправить!
Он рассмеялся, погрузив лицо в мои волосы:
— Лин, ты чудо! Мое ласковое и нежное чудо!
— Только лохматое. И мне надо в ванную, — смущенно сказала я.
— Хочешь, я тебя отнесу? — спросил Кэл, целуя меня в макушку.
— Нет, — еще больше смутилась я, и вскочила, подхватив пеньюар, — я сама!
Плескалась я долго, краем уха слыша в комнате какие-то разговоры, так что когда я вышла, стол был накрыт к завтраку, постель перестелена — я вспыхнула, осознав, что увидели местные слуги — а посреди стола стояла ваза с невероятно красивыми чайными розами.
Кэл просиял улыбкой мне навстречу:
— Лин, иди сюда, нам обоим надо подкрепиться! А это тебе, — указал он на цветы, — жаль только, что они не столь прекрасны, как ты!
— Ох, Кэл, ты просто мастер головокружительных комплиментов, — произнесла я, — а есть-то и вправду хочется!
После завтрака он сел в кресло, усадил меня к себе на колени и сказал:
— А теперь я буду тебя допрашивать, — после чего поцеловал долгим, тягучим поцелуем, — согласна?
— Мм, на такой допрос я согласна всегда, — промурлыкала я, — только смотри, милый, в эту игру могут играть двое…
Кэл рассмеялся и поцеловал меня в кончик носа:
— Ты прелесть! Ну а если серьезно… Как ты себя чувствуешь? Помощь целителя не требуется?
Чуть покраснев, я помотала головой. Кэл внимательно посмотрел на меня и продолжил:
— Тогда… Как ты смотришь на то, чтобы задержаться здесь дня на три?
— Я бы с удовольствием задержалась, — ответила я, вспыхнув от явного намека, прозвучавшего в этом предложении.
И мы действительно задержались: сначала на три дня, потом еще на два… Ночи и дни, наполненные нежностью и страстью, откровенными ласками и нескромными признаниями… Кэл оказался невероятно нежным и умелым любовником, раз за разом вознося меня на вершину наслаждения. А когда через пару дней я поняла, что ощущаю его чувства от моих ласк, а он — мои… О, это было восхитительно: и без того острое удовольствие становилось двойным, дурманя голову и заставляя нас все сильнее ласкать друг друга, выискивая чувствительные места на теле возлюбленного…
Так и вышло, что Горат мы покинули намного позже, чем намеревались, и теперь спешили, пытаясь нагнать упущенное время. Несколько раз, впервые еще в Горате, я предлагала Кэлу рассказать мою тайну, но он все время отказывался. В конце концов я не выдержала и после очередного его «позже» спросила:
— Кэл, почему ты не хочешь меня выслушать? Ведь это на самом деле важно!
— Я понимаю, но… Мне кажется, что это может разделить нас…
— Только если ты этого захочешь. Я от тебя не откажусь ни за что!
— Лин моя… Тогда давай подождем до дома, хорошо? Считай, что у меня предчувствие!
Я кивнула, и больше мы к этой теме не возвращались.
Чем ближе становился конец пути, тем больше нервничали мы оба: я переживала о том, как меня примут его родители, Кэл… да в общем-то, о том же самом. А еще он мучительно настраивал себя на конфликт с матерью. Я это понимала, но молчала, не желая причинять ему лишней боли.
Наше путешествие подходило к концу: вот уже второй день мы ехали по Варнельской долине. Все, что я читала в книгах и рассказывал Кэл, оказалось правдой: это было место невероятной красоты и глубокого, проникающего в душу покоя. Только теперь, чувствуя, как куда-то уходят тревоги и печали, вдыхая напоённый ароматами трав и цветов воздух, любуясь на яркую зелень деревьев и необычно густой шелковистой травы, я поняла истинный смысл слов «заповедное место». Казалось, здесь была невозможна подлость, злоба, ненависть…
Наконец перед нашими глазами возникло озеро, то самое, о котором мне так красиво рассказывал Кэл — с цветущими лилиями, а чуть позже и сам дом. Белоснежный трехэтажный особняк со стрельчатыми окнами, увитый плющом, с цветущими розами вокруг него, он казался воплощением изящества и красоты. Чуть поодаль виднелось каменное приземистое здание мастерской отца Кэла и конюшня, а на лугу в стороне паслись лошади. Как-то раз я спросила Кэла, как его родители управляются с хозяйством, на что тот пояснил, что его отец достаточно зарабатывает изготовлением артефактов и амулетов, чтобы щедро платить слугам, которые были людьми из расположенной неподалеку деревни.
Меня все больше охватывало волнение. А если они, лишь завидев меня, велят убираться прочь? Как это воспримет Кэл? Ко всему остальному — неприязни, косым взглядам, едким замечаниям — я была готова, но есть и то, что не в моей власти. Видимо, и Кэл думал о том же: его лицо было бледным и полным решимости, а руки сжимали поводья так, что побелели костяшки.
Мы спешились у калитки, Кэл на мгновение задержал меня в своих объятиях, словно пытаясь удержать. Я шепнула ему: «все хорошо, любимый», и решительно потянула его внутрь, навстречу спешившему к нам отцу Кэла. Не узнать его было невозможно, сын был его копией. Кэл сжал мои пальцы — сильно, почти до боли — и сделал шаг вперед.
— Кэл, сынок, наконец-то! — в голосе его отца звучала явная радость и облегчение, он сжал сына в объятиях, — мы тебя заждались!
— Я тоже соскучился, — ответил Кэл, — папа, позволь тебе представить мою любимую. Алиэн эс Лирэн, для друзей и близких — просто Лин. Лин, родная, это мой отец Лартарион.
— Тар Лартарион, — поклонилась я.
Тот покачал головой:
— Зови меня просто Ларт, девочка, и добро пожаловать! Я рад, что мой сын нашел свое счастье и надеюсь, что тебе у нас понравится!
— Спасибо, Ларт! — я была просто счастлива, похоже, хотя бы отец Кэла не видит препятствий к тому, чтобы мы были вместе.
— А мама? — голос Кэла был холоден.
— Мама… Сынок, я узнал о том, что она сделала, через седмицу после твоего отъезда, и поверь, она раскаивается в своем поступке! Надеюсь, ты простишь ее!
— Будет зависеть от того, как она примет Лин, — отрезал Кэл.
Я погладила его по руке, прошептав еле слышно:
— Ну зачем ты так, милый?
Ларт взглянул на меня с благодарностью, а сыну ответил:
— Сынок, ты же знаешь, какой она бывает упрямой из-за видений! Просто дай ей время, я уверен, она все поймет!
— Прости, но я не могу ничего обещать, — покачал головой Кэл, — то, что она сделала… Это было, — он замялся, но потом буквально выплюнул, точно это слово жгло ему рот, — подло!
— Я понимаю твое возмущение, и все же, дай ей шанс! А теперь идем в дом, негоже дорогую гостью на пороге держать!
Мы прошли мимо розовых кустов по выложенной разноцветным камнем дорожке и вошли в дом, оказавшись в просторном светлом холле. По лестнице, ведущей на второй этаж, навстречу нам сбежала невероятно красивая эльфийка: изящная фигурка, совершенные черты лица, длинные черные как смоль волосы, серые глаза. Она воскликнула:
— Кэл, сынок! — и бросилась к нему на шею.
Кэл обнял мать, затем отстранился и представил меня:
— Мама, это моя любимая Алиэн эс Лирэн, или просто Лин. Лин, родная, это моя мама Таллэриэль.
— Тари Таллэриэль, — склонила перед ней голову я.
— Нари Алиэн, добро пожаловать в наш дом, — она произнесла любезные слова таким ледяным тоном, что я поняла — с гораздо большей радостью она велела бы мне убираться восвояси.
— Талли! Мама! — голоса мужчин были одинаково возмущенными.
Она вскинула голову и закусила губу, прямо посмотрев на сына и мужа. Затем обратилась ко мне:
— Нари, вас проводит в ваши комнаты служанка. Кэл, мне надо поговорить с тобой!
— А есть ли нам о чем говорить, мама? Судя по тому, как ты встретила Лин — не о чем! Если ты хочешь добиться того, чтобы я отказался от рода — я сделаю это! И свою невесту я сам провожу в ее комнаты!