— Конфетка! — радостно сообщила Рысь, ловко проползла по стволу крепящегося к обрыву дерева и сорвала дар неизвестного козла.
Здесь, на обрывистом склоне, сладкие метки почти не встречались — судя по всему, козы тоже понимали, что тут не место для романтических заигрываний. Поэтому одинокая капля оказалась старой и уже погрызенной насекомыми. Впрочем, дочь это ничуть не смутило и она с аппетитом засунула грязно-янтарное лакомство в рот.
В этот раз мы снова заночевали в пещере. Вход в неё был достаточно узким, но через несколько десятков метров полость в камне расширялась. Куда-то вглубь вело несколько коридоров, а самое замечательное: по одному из них тёк небольшой ручей. С учётом того, что там же удалось насобирать несколько видов растущих на камнях грибов, отдых получился вполне полноценным. Мы смогли сытно поесть (пусть и сырой пищи), напиться, вымыться и даже, после короткого отдыха, устроить тренировку для поддержки кожной чувствительности. В связи с последним я в очередной раз порадовалась, что несколько лет назад, ещё до пандемии нуль, провела вместе с Россом исследование на тему — какая нагрузка достаточна и необходима, чтобы избежать атрофии. Так что теперь не приходится гадать — я знаю, в каком количестве и насколько интенсивные тренировки требуются для людей и для йети.
За ужином я позвонила Игорю, кратко сообщила новости. А потом снова задумалась. Нахлынули воспоминания. В том числе об ещё одной загадке. Не всё так просто с моим компьютером и телефонами сатанистов. Когда мы тестировали оборудование, то выяснили, что стоит зайти в пещеру или, в лучшем случае, завернуть за угол, как связь с сетью у общего компьютера посвящённых пропадает. Но мой и телефоны сатанистов продолжают работать даже под толщей земли. Впрочем, Вадим признался, что когда-то тоже заказал надежную, не зависящую от внешних условий технику. Вот как керели умудрялись делать такие вещи?
— Всё-таки мы были правы, — прервал мои размышления Маркус.
— В чём? — поинтересовалась Рысь, лениво дожёвывая очередной гриб.
— Сейчас, пока мы в походе, много времени свободного появилось. Вот и подумал: мы действительно нечто иное... нечто могущественное и со сверхъестественными возможностями.
Дочь задумчиво выпятила нижнюю губу и почесала нижнюю ладонь.
— Не поняла. Это ты сейчас о болезнях? Но пока нет причин считать, что нормальные люди, не нуль, уже бы заболели.
Маркус посмотрел на пожилую йети и ласково встрепал ей шерсть на спине.
— Нет, красавица наша, я сейчас не о болезнях, а о наших умениях и способностях.
Рысь потянулась за ещё одним грибом, но потом передумала и, положив его обратно, разлеглась на камне.
— А что не так с нашими умениями? — помолчала, слегка обиженно глянула на физика и предположила: — Мы умеем лечить? Писать, читать? Или... — оживилась йети, — Поняла! Ты про телефоны и то, что мы хорошо ими пользуемся, да?
Мужчина рассмеялся. Веселился он долго и искренне. Дочь искренне недоумевала, а я, кажется, начала догадываться.
— Вот именно! — чуть успокоившись, заявил Маркус. — Рысь, понимаешь, ты настолько ко всему этому привыкла... для тебя это норма жизни, а не чудо.
— А для тебя — чудо?
— Для меня тоже норма жизни, — кивнул физик. — Для всех нас — норма. Но так было не всегда. Когда-то... когда-то мы только рассмеялись бы, скажи нам кто, что будем запросто лазить по отвесным скалам, плавать под водой без специальных приборов, ходить по пересечённой местности с закрытыми глазами и обладать таким шикарным чутьём на опасность.
— Всё равно не понимаю, — подумав, призналась Рысь. — Ладно с подводным плаваньем — это тайна внутреннего круга союза. Но в лазаньи или чутье что странного? Это ведь совершенно естественно... каждый умеет. Ну, почти каждый, кроме больных.
— Вот и я о чём! — поднял указательный палец Маркус. — Для тебя это — обычное явление. Но для прошлых людей... для того мира, в который мечтают вернуться сампы — это оказалось бы уникальными или вовсе сверхъестественными умениями.
Дочь недоверчиво хмыкнула:
— По вашим рассказам, тот мир был полон разных чудес.
— Да, с точки зрения свободных, Земля — удивительная планета. Но землянин, глядя на наш мир и наши умения, был бы поражён не менее.
Они продолжили беседу, а я снова глубоко задумалась. Физик навёл на странную, преждевременную мысль. Что, если мы всё-таки выйдем в космос и встретимся с теми, кем когда-то были? Мы точно окажемся полны загадок друг для друга, будем удивлять и пугать. А самое главное — сможем ли понять?
Попытавшись абстрагироваться, оценила нашу жизнь и поведение со стороны себя прежней. Получалось плохо — этот мир уже слишком сильно изменил и переделал под себя. Но одно ясно: мы — другие. Не люди... в том числе те, кого мы называем людьми. Местные обычаи и многие понятия сильно отличаются от тех, что были на Земле. И хорошо, если трудности возникнут на уровне наших бесед с орангутангами. Но впереди ещё многие сотни, если не тысячи лет. Мы уже сейчас почти не помним прошлый мир, а что будет тогда? Не окажется ли встреча с землянами для нас такой же сложной, как попытки контакта со стрелоцветами?..
25 – вечер 35 апреля 37 года
Из дневника Пантеры
Недовольно посмотрев на осевшую на дно пробирок буроватую взвесь одноклеточных, я тщательно встряхнула оба сосуда и закрепила их между камнями на свету — отстаиваться. Этот вид биоиндикаторов мы обнаружили не так давно и были уверены, что они помогут зафиксировать уровень условного «поля жизни», фактора, прозванного бионой и влияющего на плотность жизни, «яркость» в ночном зрении и так далее. В лаборатории, рядом с «гарантиями верности», и во время тестового полёта в зону повышенной бионы всё работало прекрасно: там, где поле усиливалось, бурые одноклеточные водоросли всплывали, примерно три четверти растений концентрировались в верхней части пробирки, рядом с приборами (в ослабленной бионе) наблюдалась обратная картина — лишь около четверти водорослей оставалось вверху, а остальные опускались на дно сосуда. Мы думали, что благодаря этим биоиндикаторам сможем более точно фиксировать изменения загадочного, но повсеместно распространённого фактора. Однако сейчас одноклеточные преподнесли сюрприз. Сегодня утром, выставив обе пробирки (одна — запасная) на свет, я обнаружила, что все водоросли осели на дно. Все, без исключения! Такого ещё не бывало, но если экстраполировать, то тогда вокруг должна быть обстановка куда хуже, чем рядом с небезопасными приборами. Настолько сильное изменение я бы почувствовала без труда, не говоря уж о Рыси. Однако у нас недомогания и сильного дискомфорта вроде бы нет. Выходит, где-то закралась ошибка?
— Рысь, ты как себя чувствуешь? — поинтересовалась я у дочери.
Та покосилась на пробирки и ненадолго задумалась.
— Врут, — без колебаний подвела итог.
— Вот я тоже думаю, что врут, — горестно вздохнула я, вытащила пробку из одного сосуда и принюхалась. — Вода не протухла... что они все вдруг так осели?