Теперь люди в полной мере смогли оценить ощущения от эльфов. Да, предел выносливости друзей выше, чем у меня, но когда эльфы входили в «тёмное» состояние, то они его преодолевали. Так что Маркус и Вера единогласно охарактеризовали ощущения как от неживых, а от эльфов, которые темнели сильнее остальных — как от повелителей мёртвых. Проделав ещё несколько опытов, мы остановились сразу, как только местные намекнули, что устали от такого занятия. А потом отправились навестить Рысь и, заодно, обсудить результаты.
— Алла и остальные не бредили, — мрачно констатировала я, устроившись у ручья на дальнем от пещеры эльфов крае долины. — Точнее, они болели, бредили, но характеристика их высокогорных соседей была вполне адекватной... с учётом невменяемого состояния Аллы.
— И насчёт «некроматских зелий» тоже, — задумчиво кивнул Маркус и передёрнулся. — Рядом с этими личами... вампирами... ужасом этим даже простая вода какой-то гадостью кажется.
— Я бы тоже сбежала, если бы такое ощутила в пустыне, — не в тему призналась Вера и сочувственно похлопала меня по руке. — Удивляюсь, как ты тогда вообще решилась вернуться. Не уверена, что смогла бы.
— Ты бы смогла и сделала бы, — без колебания заверила я. — Ты недаром посвящённая. Сначала бы, может, и испугалась, а потом, выбравшись за пределы влияния и успокоившись, проанализировала ситуацию и поняла бы, что есть много нестыковок.
— Кстати, да! — оживился Маркус и усмехнулся. — Если мы теперь высшие существа и светимся, то обычные люди рядом с эээ... мертво-эльфами выглядят как зомби. Поэтому и слова про «превращение в зомби» тоже не удивительны.
— Подозреваю, что «зомбячность» — это какая-то защита, — заметила я. — А у йети её нет — поэтому йети быстрее получают серьёзные травмы и наверняка могут погибнуть в такой ситуации.
Тяжело вздохнула и криво улыбнулась. Судя по всему, эльфам не пришлись по вкусу наши организмы после перестройки. Когда они находились в своём обычном состоянии, то разницы не чувствовали, а вот стоило войти в особо тёмное и нам, соответственно, начать активнее светиться, то, когда мы подходили близко, эльфы констатировали возникающую дурноту, тошноту и общее недомогание (кроме нуль — те чувствовали себя нормально). Зона нашего влияния на них была гораздо меньше, чем их — на нас, но тем не менее...
— Самое паршивое — что вся эта гадость может легко произойти сама по себе, — прервал мои размышления физик.
Я снова вздохнула, вспомнив рассказ, как эльфы учатся входить в особо тёмное состояние. Представляя себя больными, что им плохо, тяжело и так далее. Кстати — то, что такая особенность для их организма естественна, косвенно подтверждается тем фактом, что при нашем приближении и, соответственно, когда самочувствие экспериментаторов реально ухудшалось, они становились ещё темнее и опаснее. Они темнее — мы ярче, мы ярче — они темнее. Замкнутый круг.
А ещё это говорит о том, что соседям Аллы не так-то просто дался многодневный сон. Может, они и не жаловались, но, скорее всего, чувствовали себя не очень — иначе бы не потемнели настолько, чтобы вызвать у людей ощущение мертвых и даже некромантов. От этого становится горько. Эльфы пытались помочь больным соседям, а в результате...
— Потом, вернувшись домой, сравним физиологические показатели, экстраполируем и сделаем выводы, насколько это вредно людям и йети, — пытаясь отвлечься от неприятных мыслей, переключилась я на дело. — Хотя уже сейчас могу сказать точно, что для йети это всё очень вредно. Для людей — ещё надо считать.
Вера кивнула и задумчиво посмотрела на воду.
— Выходит, йети и эльфы в норме, без учёта нуль, могут контактировать только через людей.
— Выходит, так, — подтвердила я.
Кроме особо тёмного состояния, некоторые, но отнюдь не все, эльфы умели переходить в режим маскировки — именно в нём они находились, когда мы встретились в первый раз.
— Такому сложно научиться, — пожаловалась Арина. — А ещё идёт много сил, и может потом стать плохо.
Тем не менее, этому состоянию обучали, правда, не молодёжь, а тех, кто постарше и кому уже не так лень. Причём, когда я узнала о причине применения маскировки, несмотря на неприятные ощущения, то чуть не рассмеялась. Даже когда эльфы находились в обычном состоянии (не говоря уж о тёмном), животные избегали подпускать их близко и легко замечали, как бы добытчики ни пытались замаскироваться и сколько бы ни лежали в засаде. Рыба уходила от берега, птицы перелетали повыше и подальше, змеи спешили скрыться в норах, насекомые тоже прятались в укрытия... Как охотиться в таких условиях? Именно поэтому, когда эльфы случайно обнаружили метод, который позволил им хотя бы частично нивелировать испытываемый окружающей природой негатив, они не стали упускать возможность. Но даже в состоянии «маскировки» совсем близко к добыче подойти не получалось — хотя она вроде бы не обращала внимания на охотника, не следила за ним, но всё равно отступала.
Четвертое состояние эльфов я обнаружила случайно. У тех, кто залёг в спячку или особо сильно погружался в ничегонеделанье, аура смерти слабела, причём настолько, что я начинала воспринимать их не как мертвецов, а просто как обладающих властью. Усилием воли в такой режим эльфы входить не умели, да и вообще о нём узнали только от нас.
Внеся очередные данные, я выключила компьютер и задумалась. Надо остаться ещё на несколько суток — иначе не удастся закончить те исследования, которые бы хотелось. Да и Вера с Маркусом выражали желание сходить с эльфами в некую пещеру, где те берут материал для поделок и инструментов.
Счастье, что Рысь чувствует себя гораздо лучше. А вот что тревожит — так это предстоящий меньше чем через неделю восход жёлтой луны. По словам местных, они не засыпают на это время, и гроз таких ужасных, как описано в дневнике, не наблюдается, а вот землетрясения и сильный ветер — не редкость. Так что всё равно надо запасти продуктов и приготовиться к неприятностям.
6 – 11 мая 37 года
Из дневника Пантеры
Вскоре Вера с Маркусом и единственным сопровождающим эльфом из нулевого поколения, покинули селение. Я же ещё несколько дней продолжала исследование физиологии эльфов. А они с явным интересом расспрашивали о наших особенностях. В результате знания с обеих сторон обогатились и никто не остался в обиде.
Судя по всему, кожная чувствительность эльфов не шла ни в какое сравнение с нашей, и даже ущербные, по меркам людей и йети, полукровки показывали куда лучшие результаты. Эльфы чувствовали боль, холод, тепло, но не ощущали острый камень, колючку или сидящее насекомое до того, как их коснутся. Кроме того, они с большим трудом и только с помощью глаз могли отличить надёжные лианы, деревья и травы от несущих в себе угрозу, вообще не чувствовали камнегрызов и, с завязанными глазами, становились практически беспомощными.
Ещё подтвердилось, что у эльфов полностью отсутствует ночное зрение. Не просто слабее и чёрно-белое, как у людей, а вообще нет. Для меня такая особенность казалась дикой и непрактичной. На мгновение даже появилась мысль, что эльфы — не аборигены нашей планеты, а пришельцы, но я быстро откинула её как несостоятельную. Будь они пришельцами — у них с йети и людьми не появлялось бы детей. Да, пусть полукровки (по крайней мере, человеческие) бесплодны, но они есть и живут. Кроме того, если ночное зрение и кожная чувствительность у эльфов отсутствуют, то какое-то специфическое взаимодействие с тем видом энергии всё-таки существует. Нет, они тоже аборигены... просто развивались совсем в других условиях, чем мой вид.
Удивительно. Эльфы могут воздействовать, темнеть, атаковать странным способом, но совершенно не способны увидеть, что делают, или непосредственно это почувствовать. Даже свои состояния они определяют по косвенным признакам — а именно, поведению животных и некоторых растений. Чаще всего для тренировок используют колониальных пещерных тараканов. Эльф садится рядом с их гнездом и пытается войти в какое-то состояние. Если все насекомые прячутся вглубь гнезда — значит получилось стать отчуждённым (так называли особо тёмное состояние), если ведут спокойную жизнь, хотя и обходят сидящего — то удалось замаскироваться. Кстати, успешность заряда метательных орудий тоже определяли исключительно по результату. На мой взгляд, очень неудобно.