Аннете же стоит в скором времени отбывать в Милан, для нее есть задание по профилю, и остается молить Бога, чтобы у девушки получилось.
Я же отыгрываю роль влюбленного «Ромео» и, якобы, не вижу никого, кроме как свою ненаглядную Катеньку Колыванову. Пусть этот мой образ будет для всех на виду, маски сброшены, я уже не скрываю своей влюбленности. Куракиным так же не стоит видеть Агафью и думать обо мне, как о лицемере. Хотя, отчего же я лицемерю! Катя мне нравится и я все еще хочу ее иметь женой. А то, что многие дворяне балуют со своими крестьянами или слугами, так это секрет Полишинеля. Просто в обществе не принято вслух говорить о том, что за вычурными и высокопарными словами всего-то царствует похоть.
— Ваша светлость, — приветствовал я Александра Борисовича Куракина.
— Оставьте, Михаил Михайлович, уж тем более «светлостью» меня величать. Сиятельством, впрочем, так же не стоит. У нас с вами столь много проектов, что наедине можно по-свойски, по имени-отчеству, — отмахивался старший из братьев Куракиных.
Ранее он так не одергивал, вполне принимал «светлость». Значит пришел просить.
— Чем обязан, Александр Борисович? — спросил я, жестом приглашая Куракина присесть. — Изволите лимонаду? Чай, кофе, шампанское?
— Давайте своего лимонаду, помню, что вкусен, пусть и не по погоде сие, зябко, — сказал Куракин-старший, присаживаясь в кресло.
Напротив присел и я. Между нами находился зеркальный стол, обошедшийся мне, между прочим, в немалую сумму и по спецзаказу. Такие траты можно было бы считать ненужными, даже глупыми, если не одно «но». Такой вот столик сильно отвлекал собеседника и не давал ему сконцентрироваться на разговоре. Гости отвлекались то на свое отражение, то еще на чье-то. Оттого создавались условия перехватывать лидерство в переговорах. Все мои главные разговоры проводятся за этим столиком.
— Я решил вас навестить, Михаил Михайлович, в связи с некоторыми весьма щекотливыми вопросами, должными оставаться в тайне, — не дожидаясь лимонада, сразу перешел к делу Александр Куракин.
Слова князя про то, что он «решил навестить» прозвучали с особым снобизмом, мол, снизошел барин до своего крепостного. Не было у меня никакой обиды на это, но подобный тон, как я и сам понимал, говорил, что Александр Борисович нарушил установленные им же правила, когда меня всегда ранее просили приехать на разговор, но Куракины еще ни разу не были в моем скромном жилище.
Хотя, почему скромном, если жил я в трехэтажном особняке у Екатерининского канала, прозванного в будущим каналом Грибоедова? И дом мой находился недалеко от Марсового поля. Я даже слышал шум и грохот строительства Казанского собора. Точнее, расчистку земли под будущий величественный храм. Но, конечно, дом мой не чета Куракинским дворцам.
— Приятное питье, — сказал Александр Борисович, отпивая принесенный лимонад. — В пору продавать подобное.
Я не стал говорить, что в ресторациях этот напиток уже вводится в меню, при этом стоит очень даже немалых денег. Это не просто вода с лимоном и сахаром, в напиток добавлены выжимки из эстрагона, больше известного, как тархун, и добавлена мята.
— Александр Борисович, я прекрасно понимаю, как ценно ваше время и безмерно благодарен, что вы посетили мое скромное жилище, при этом осмелюсь просить вас остаться на обед, — я подталкивал Куракина к разговору, а то он отвлекся на лимонад и отражение графина с зеленоватым напитком на зеркальном столике.
— Да, да, — чуть растерянно отвечал князь. — Действительно, я крайне ограничен во времени, оттого перейду к делу.
Куракин противоречил сам себе. Только что сказал, что времени мало, но говорил долго, абстрактно, и сперва сложно было понять, к чему Александр Борисович вообще подводит разговор и что ему от меня нужно. Но закончился витиеватый монолог и я попытался вычленить главное, что можно было описать в нескольких предложениях.
— Позвольте, князь, уточнить, — я решил конкретизировать все просьбы Александра Куракина. — Первое, вы в затруднении наладить торговые склады и соление рыбы в Нижнем Новгороде. От дарованных его величеством рыболовных угодий немало рыбы пропадает, а может солиться и отправляться из Астрахани в Нижний Новгород, как, впрочем, и икра. По сему мое пребывание в этом городе будет сопряжено и с такой работой. Безусловно, я всемерно буду содействовать вашему благосостоянию.
Я улыбнулся, немного развенчивая явное убеждение Куракина, что я стану торговаться и требовать свою долю. Нет, все-таки с князьями нужно быть более гибкими. Нельзя постоянно включать негоцианта и все общение завязывать на коммерции. Порой, лучше уступить в малом, чтобы оставить о себе хорошее впечатление.