Подобная участь постигла и ветерана органов государственной безопасности Г. Сыроежкина, блестяще проявившего себя еще в первых операциях, проводившихся ВЧК. В Испании ему принадлежала видная роль в организации повстанческого движения в тылу франкистских войск и в руководстве разведывательно-диверсионными группами. По возвращении в Москву он также был арестован и приговорен Особым совещанием при наркоме НКВД к высшей мере наказания — расстрелу.
Вслед за ними волна репрессий накрыла и многих других «испанцев». Отчаянный и лихой командир разведывательно-диверсионной группы, проведший в тылу франкистов не одну боевую операцию, а до этого добывший информацию о подготовке оуновцами покушения на министра иностранных дел Литвинова, И. Каминский был арестован по обвинению в «польском шпионаже» и приговорен к длительному сроку заключения.
Н. Прокопюку, имевшему на своем счету десятки успешно проведенных операций против фалангистов, это нисколько не помогло. При рассмотрении его кандидатуры на должность начальника отделения в центральный аппарат НКВД УССР она была отклонена Первым секретарем ВКП(б) Украины Н. Хрущевым. Причиной для отказа послужило то, что брат Прокопюка, бывший член коллегии Наркомата просвещения, «оказался польским шпионом», был репрессирован и затем расстрелян.
Р. Фишер, впоследствии ставший знаменитым и более известным под именем Рудольфа Абеля, по возвращении из-за границы в Москву чудом избежал смерти. Его работа в качестве радиста у резидента-перебежчика Орлова, казалось, не оставляла шансов на жизнь, но он уцелел. Коса репрессий прошла над головой Абеля — его уволили со службы.
Будущий руководитель разведывательно-диверсионных резидентур 4‐го управления НКВД — НКГБ СССР (опергруппа «Митя» и партизанский отряд «Победители») Герой Советского Союза Д. Медведев также отделался сравнительно «легко». После проведения расследования 3 ноября 1939 года его уволили из органов государственной безопасности «за массовые необоснованные прекращения следственных дел».
Не лучшая доля ждала и добровольцев коммунистов-коминтерновцев: болгар, немцев, поляков и других. С началом войны в Испании И. Винаров, Ц. Радойнов, Д. Димитров, Г. Янков, А. Николов, Л. Партынский, Ф. Кропф и сотни других по зову сердца отправились воевать на стороне республиканского правительства. Многие начинали службу рядовыми бойцами и с течением времени стали командирами разведывательно-диверсионных групп и войсковых подразделений. Возвратившись в СССР, те из них, кто уцелел от пуль и не попал в тюрьмы НКВД, устраивали свою жизнь как могли. Простые «винтики» в гигантской и бездушной государственной машине, которая, по замыслу вождей, должна была перемолоть человеческий материал во имя эфемерного «светлого будущего», их мало интересовали.
Красноречивым подтверждением тому может служить судьба выдающегося мастера разведывательно-диверсионных операций Я. Серебрянского. На протяжении десяти лет он успешно руководил деятельностью Особой группы при председателе ОГПУ, а затем при наркоме НКВД. За эти годы им были созданы в крупных портах и на транспортных узлах ряда стран Западной Европы, Ближнего Востока и США 12 разведывательно-диверсионных резидентур из числа агентов-нелегалов коммунистов-коминтерновцев и патриотов, «не засвеченных» в публичной деятельности.
Во время войны в Испании ими осуществлялась нелегальная переброска оружия бойцам интернациональных бригад и спецгруппам НКВД, проводились диверсии на транспортных судах, направлявшихся с грузами для армии Франко, был захвачен ряд новейших образцов военной техники. И «награда» не заставила себя долго ждать. По возвращении в СССР Серебрянского ждало не повышение по службе, а камера во внутренней тюрьме и абсурдные обвинения в предательстве и сотрудничестве чуть ли не со всеми разведками стран, где действовала «группа Яши», а затем приговор к расстрелу с отсрочкой исполнения.
В последний момент что-то остановило руку Берии — в то время уже полновластного хозяина Лубянки — над расстрельным списком. Вряд ли всесильный нарком руководствовался человеческими чувствами. Будучи профессионалом, дальновидным и практичным человеком, он отдавал должное таланту разведчика Серебрянского и, предчувствуя грядущую войну, отложил его смерть про запас. В данном случае он мало рисковал. Серебрянский в отличие от Артузова со Шпигельглазом не был политической фигурой и не засветился в пасьянсах, которые раскладывались в Кремле. Кроме того, за ним не водилось таких «грехов», как за Шпигельглазом, «завалившим» операцию по Троцкому и упустившим Орлова с Кривицким. Последний наделал немало шума на Западе своими выступлениями во французской прессе, обличающими Сталина.