После ливневых дождей в Абхазии установились погожие дни. Изнурительная жара, стоявшая в сентябре, спала, воздух стал кристально чист и прозрачен. В сине-бирюзовой дымке причудливыми замками угадывались вершины Главного Кавказского хребта. Склоны гор полыхали багровым пожаром увядающей листвы. Привольно раскинувшаяся Бзыбская долина напоминала огромный персидский ковер, щедро усыпанный золотистым цветом созревающей хурмы и мандарин. Безмятежную гладь залива морщил неугомонный дежурный катер-сторожевик.
Легкий ветерок доносил со стороны поселка запахи мамалыги, чурчхелы и копченого мяса. В верховьях речки монотонно скрипело мельничное колесо. Из глубины леса веселым звоном отзывалась пила. В ответ раскатистым эхом звучали удары топора. Все вокруг было исполнено покоем и неизъяснимой неги.
Сталин потер ладони и, бросив насмешливый взгляд на наглаженных и благоухающих одеколоном гостей, строго заметил:
— Ну, что, бездельники, как насчет того, чтобы поработать?
Лакоба и Ворошилов оборвали смех и переглянулись. Берия насторожился и нервно затеребил пояс.
— Коба, о чем ты? — спросил Ворошилов.
— Давайте уберем дикий кустарник, он мешает саду! — предложил Сталин.
Гости дружно поддержали его предложение. Охрана принесла метлы, топоры, грабли и садовые ножницы. Сталин взял ножницы и принялся срезать ветви дикого орешника. Его примеру последовали остальные. Ворошилов, как в кавалерийской атаке, лихо рубил топором сучья, Нестор, как заправский дворник, подметал метлой дорожку к чайному домику.
Берии достались грабли. Работа у него не заладилась, зубья цеплялись за расщелины, корни и грабли выскальзывали из рук, это выводило его из себя. Рядом охранник лупил топором по узловатому корню кизила. Берия отшвырнул грабли в сторону, отобрал у него топор и громко, так громко, чтобы слышали все, воскликнул:
— Мне под силу рубить под корень любой кустарник, на который укажет хозяин этого сада — Иосиф Виссарионович!
Топор со свистом опустился, и корень отлетел в сторону.
— Смотри, Лаврентий, между ног не зацепи, — поддел Ворошилов.
Берия хмыкнул и, опустив топор на плечо, с вызовом посмотрел на Сталина
В последние годы так дерзко смотреть на него мало кто отваживался. Берия серьезно рисковал, но, как расчетливый игрок, понимал: без риска добиться успеха в политике невозможно. Он впервые попал в ближний круг Вождя, и это произошло не в Кремле, где сотни партийных секретарей проходили безликой массой перед «живым богом», а на земле Кавказа. Где веками жили их предки, где родились и выросли они сами. Роднило их не только это, а и неуемная жажда власти.
В то октябрьское утро 1931 года бесстрастный объектив фотоаппарата запечатлел участников «субботника» на госдаче «Холодная речка»: Сталина, Ворошилова, Лакобу, Берию и двух сотрудников охраны. В руках Берии зловеще поблескивал огромный топор. Злой рок, властвовавший над его семьей, уже тогда предопределил ему роль всесоюзного палача и одновременно жертвы в борьбе за власть с «товарищами»-соперниками. Все это было еще впереди, а тогда за завтраком у Сталина в судьбе Берии произошел очередной и важный поворот.
Эту занимательную историю рассказал мне известный абхазский историк Станислав Лакоба и продемонстрировал фотографию, запечатлевшую участников того «субботника».
Не прошло и месяца после той знаменательной встречи на «Холодной речке», как 31 октября 1931 года Берия был избран вторым секретарем Закавказского крайкома ВКП(б). Деловая хватка и организаторские способности, а также знание подноготной партийных коллег-конкурентов, полученное во время службы в органах госбезопасности, обеспечили ему быстрое продвижение к вершине власти. В октябре следующего года он стал полновластным хозяином в республике, занял пост первого секретаря. При нем в Грузии воцарилось политическое единодушие. Что касается экономики, то в этой области он проявил себя как деятельный и умелый организатор. За семь лет его руководства Грузией объем промышленного производства возрос в 10 раз по сравнению с 1913 годом, а сельского хозяйства в 2,5 раза, появились новые, динамично развивающиеся отрасли, такие как энергетика, металлургия и курортная сфера. Его заслуги были высоко оценены в Москве, он стал одним из самых заслуженных орденоносцев среди руководителей союзных республик. Одно только перечисление наград занимает целый абзац.