— Товарищ Сталин говорит: кадры решают все! И в этом не может быть никаких сомнений!
— Так точно! — поспешил заверить Судоплатов.
— Каковы ваши предложения по кадрам, Павел Анатольевич?
Сказано это было таким тоном, что невольно холодок окатил спину Судоплатова. Избегая пристального взгляда Берии, он подал список и, затаив дыхание, ждал его реакции. Первые фамилии из списка не вызвали у наркома возражению, а дальше брови поползли на лоб. Не дочитав до конца, он грозно блеснул стекляшками пенсне, поднял голову, вперился в Судоплатова немигающим взглядом и, делая акцент на каждом слове, спросил:
— А ты не боишься, Павел Анатольевич?
Судоплатов не отвел глаз в сторону и звенящим от напряжения голосом ответил:
— Товарищ нарком, я ручаюсь за каждого человека из этого списка!
— И что, своей головы не жалко? В твоем списке через одного враги народа.
— Так меня тоже чуть во враги не записали. И если бы не вы, товарищ нарком…
— Оставь это! — отмахнулся Берия и повторил вопрос: — Значит за всех ручаешься? Головой ручаешься и за Серебрянского, и за Каминского, и за Золотарева то же?
— Да, товарищ нарком. Они делом доказали свою преданность советской власти и партии. Все, как один, профессионалы самого высшего класса.
Реакция Берии на это предложение, по воспоминаниям Павла Анатольевича, была лишена эмоций:
«…В начале войны мы испытываем острую нехватку в квалифицированных кадров. Я и Эйтингон предложили, чтобы из тюрем были освобождены бывшие сотрудники разведки и госбезопасности. Циничность Берии и простота в решении людских судеб ясно проявились в его реакции на наше предложение. Берию совершенно не интересовало, виновны или невиновны те, кого мы рекомендовали для работы. Он задал один-единственный вопрос:
— Вы уверены, что они нам нужны?
— Совершенно верно, — ответил я.
— Тогда свяжитесь с Кобуловым (майор госбезопасности Амаяк Кобулов, соратник Берии по работе по работе в ОГПУ по ЗСФСР, начальник оперативного отдела Главного управления по делам военнопленных и интернированных НКВД СССР. — Примеч авт.), пусть освободит. И немедленно их используйте…
Двумя этими предложениями Берия решил судьбу тех, кто должен были «превратиться в лагерную пыль», и снова обратился к списку руководителей Особой группы при наркоме НКВД, внес в нее: майор В.А. Какучая, и объявил:
— Ты требуешь контрразведчика, вот тебе и контрразведчик. Лучшего ты не найдешь. Целый нарком НКВД Грузии! Варлаама я знаю много лет! Не пожалеешь.
— Так точно, товарищ нарком!
— Приказа по группе не жди, он будет на днях! Немедленно за работу! — потребовал Берия.
— Есть! — принял к исполнению Судоплатов, покинул кабинет наркома и возвратился к себе, где, сгорая от нетерпения, его ждал Эйтингон.
В ситуации с будущими кадрами Особой группы Павел Анатольевич проявил не только смелость, а и человечность.
«…После освобождения некоторые мои близкие друзья оказались без жилья в Москве: их семьи были выселены из столицы. Все они поселились у меня на квартире, на улице Горького, где находился спортивный магазин «Динамо» (Судоплатов П. Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы. С. 199–200).
Радостный, возбужденный вид соратника и друга заставил Эйтингона с облегчением вздохнуть. Все их опасения, связанные с кадровыми предложениями по комплектованию Особой группы при наркоме НКВД СССР, остались позади. Выполняя указание Берии, они занялись решением неотложной задачи — составлением списка, оставшихся в живых профессионалов разведки и контрразведки, которых предстояло освободить из тюрем и лагерей. Первым в нем стоял Яков Серебрянский, основатель и бессменный руководитель Особой группы при наркоме НКВД, с которым длительное время работал Эйтингон. Следующим стал Иван Каминский, сорвавший покушение боевки украинских националистов на министра иностранных дел СССР Литвинова во время его первого официального визита в США в 1933 году. Его Судоплатов знал лично по совместной нелегальной работе. Не вызывала сомнений и третья кандидатура — Золотарева. Он доказал свою надежность предыдущими делами.