С этим письмом от имени Московского комитета НСЗРиС на встречу с Савинковым под легендой курьера отправился другой сотрудник КРО Григорий Сыроежкин. Одновременно с ним по другому каналу в Париж выехали Федоров и Шешеня. Со стороны Артузова это был рискованный ход, но он оправдал себя. Шешеня не выдал Федорова ни спецслужбам Польши, ни контрразведке Савинкова.
Они благополучно добрались до Парижа, и в апреле 1924 года состоялась их встреча с Савинковым. Но даже послание-доклад Павловского окончательно не рассеяли его сомнений в целесообразности возвращения в Россию и организации вооруженного выступления. Он настаивал на активизации ЛД террористической и диверсионной деятельности собственными силами. Федоров старался как мог убедить Савинкова в нецелесообразности их проведения, настаивал на необходимости консолидации всех антисоветских сил, чтобы в нужный момент поднять восстание. По заверениям Федорова, до начала «выступления осталось совсем немного, а при руководстве таким признанным и авторитетным вождем, каким является он (Савинков. — Примеч. авт.), оно обречено на успех». Его аргументы выглядели убедительными, и Савинков решился на поездку в Россию, но с двумя условиями: возвращением в Париж своего «верного» помощника Павловского и получением согласия на нее членов ЦК НСЗРиС.
Операция «Синдикат-2» опять оказалась под угрозой срыва. Надежность Павловского вызывала серьезные сомнения у Артузова, и тогда он разыграл беспроигрышную в психологическом плане оперативную комбинацию. Она позволяла оставить Павловского в игре и одновременно исключала его прибытие в Париж. Он исходил из психологии Савинкова, человека рискового, авантюрного и хорошо знающего натуру Павловского. В этой многоходовой комбинации главная роль отводилась ничего не подозревавшему Фомичеву.
В мае 1924 года он с очередным инспекторским визитом прибыл в Москву. Во время встречи с Павловским тот, выполняя задание чекистов, «поделился» с ним планом налета на банк в Ростове-на-Дону с целью пополнения казны ЛД. Фомичев поддержал его, громкая акция могла бы поднять акции Савинкова и НСЗРиС в глазах хозяев — французских и британских спецслужб и обеспечить дополнительное финансирование. После встречи с Фомичевым Павловский «выехал» на место проведения операции.
10 июля 1924 года «налет группы на банк состоялся и едва не стоил жизни Павловскому». Фомичев узнал об этом, находясь на заседании ЛД. Оно подходило к концу, когда поступила срочная телеграмма от Павловского. Несмотря на содержавшиеся в ней условности, присутствующим стало ясно — налет на банк провалился, а сам он ранен. Фомичев немедленно выехал в Ростов-на-Дону, но не застал там «налетчика». Встретил его «начальник партизанских отрядов ЛД Султан-Гирей», роль которого безупречно сыграл еще один чекист. Не пожалев красок, он рассказал Фомичеву об «акции», обстоятельствах «ранения» Павловского и о том, что он отправлен в Москву.
Фомичев вынужден был срочно возвращаться в столицу, где его ждал на конспиративной квартире сам «герой». Несмотря на «ранение», Павловский держался молодцом, сохранил боевой настрой и верил в возможности ЛД «осуществить давнюю их мечту» — поднять восстание в России. Закончилась беседа тем, что Павловский передал Фомичеву «личное письмо» для Савинкова и выразил надежду на скорую встречу с ним в России.
С этим «посланием» Артузова Фомичев и Федоров по «нелегальному каналу ЛД», контролируемому чекистами, покинули Россию. В конце июня 1924 года они добрались до Парижа и там встретились с Савинковым. Он, выслушав их доклады и прочитав письмо, в нем Павловский, не жалея слов, расписывал возможности ЛД, сетовал на отсутствие «твердой руки», наконец, принял решение возвратиться в Россию и возглавить повстанческую деятельность.
На это решение Савинкова повлияло и то, что западные спецслужбы, финансировавшие деятельность НСЗРиС, резко сократили расходы. Его встреча с вождем итальянских фашистов Бенито Муссолини не оправдала надежд, тот ограничился вручением ему своей книги с дарственной надписью. Для деятельной натуры Савинкова дальнейшее прозябание на вторых ролях становилось невыносимо.
«Живу в водосточной трубе и питаюсь мокрицами», — писал он в письмах своим соратникам. Такое положение для Савинкова, человека неуемной энергии, становилось все более невыносимым, и тогда он решил сорвать банк: отправился в Россию, чтобы поднять восстание против «диктатуры большевиков».
15 августа 1924 года с документами на гражданина Степанова Савинков вместе с Федоровым, Фомичевым и помощниками Любовью и ее мужем Александром Дикгоф-Деренталь нелегально перешел польско-советскую границу. На следующий день в Минске на конспиративной квартире ГПУ они были арестованы. Свое поражение Савинков встретил мужественно и с достоинством. Он заявил: