Позади остались холодные волны Баренцева моря, справа в морской дымке возник Туманный Альбион. Нежно-изумрудный оттенок суровых прибрежных скал Шотландии говорил о наступившей весне. «Шилка» взяла курс на юго-восток. С каждым новым днем все явственнее ощущалось живительное весеннее дыхание. Вскоре небо очистилось от свинцово-серых туч и отливало нежной синевой. Солнце все выше вскарабкивалось по небосклону и своими жаркими лучами согревало экипаж команды «Шилки», на лицах моряков появился яркий загар. Свирепые шторма все реже трепали судно, и, на сколько хватало глаз, вокруг простиралось безмятежное море. Так в монотонном течении будней к концу подошел апрель, наступил май. С каждым новым днем Павел становился все ближе к конечной цели и торопил время, чтобы, наконец, сбросить со своих плеч груз колоссальной ответственности.
23 мая 1938 года на горизонте в утренней дымке за лесом портовых кранов проступил Роттердам. Экипаж высыпал на палубу и приготовился к швартовке. Прошло несколько минут, гребные винты вспенили воду за кормой, в воздух взлетели швартовые, судно, ответив мелкой дрожью на работу дизеля, замерло у причала. На борт поднялись представители портовых служб. Проверка длилась недолго. Проводив чиновников до трапа, капитан распорядился приступить к разгрузке судна. Одна часть команды заняла свои места согласно штатному расписанию и приступила к работе, а другая, наиболее отличившихся во время рейса моряков, прошла в кают-компанию на инструктаж к помощнику капитана по политической части. В их числе оказался и Павел. Ему и остальным шестерым матросам, прежде чем сойти на берег и отправиться в увольнение, пришлось в течение двадцати минут выслушать подробные наставления помполита о том, как должен вести себя советский человек в чужом иностранном городе, чтобы не уронить его честь перед лицом буржуазной Европы.
Выслушав наставления помполита, Павел прошел в каюту к капитану, тот был один и понял все с полуслова.
«…Я сказал капитану, который получил инструкции выполнять все мои распоряжения, что, если не вернусь на судно к четырем часам, ему надлежит отплыть без меня. Тимашков, изготовитель взрывного устройства, сопровождал меня в этой поездке и за десять минут до моего ухода с судна зарядил его» (Судоплатов П. Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы. С. 45).
В эти последние минуты, перед тем как ему покинуть «Шилку», нервы Павла дали о себе знать. Он облизывал внезапно пересохшие губы и нервно сглатывал колючий ком, застрявший в горле. Что не осталось незамеченным Тимашковым, тот и сам был на взводе, но старался этого не показать и бодро заявил:
— Паша, у меня все готово! Сделано лучше, чем в аптеке.
— Надеюсь, доктора не придется вызывать, — пытался шутить Павел, а у самого на душе скребли кошки.
Нет, это был не страх перед возможной смертью, он давно уже воспринимал ее как должное. Его мучила одна и та же мысль, что при встрече с Коновальцем и Барановским, обладавшими звериным чутьем на опасность, ему не удастся совладать со своими нервами. Он выдаст себя с головой, и тогда усилия десятков людей в разных странах, объединенных единой целью и подчиненных непреклонной воле Сталина, пойдут прахом.
Избегая взгляда Тимашкова, в нем смешались боль и тревога, Павел проверил вальтер — «подарок» Шпигельглаза, механизм работал исправно, подсоединил к нему магазин с патронами и спрятал в карман пиджака. Здесь уже нервы сдали у Тимашкова, и с вымученной улыбкой он сказал:
— Паша, вальтер тебе не понадобится. Моя игрушка сработает безотказно.
— Да?.. Саня, а ты ничего не напутал? — пытался сохранять спокойствие Павел.
— В смысле?
— А ты случайно в нее не самогон ли налил?
— Еще чего! Такое добро на этого гада изводить. Залил то, что надо. Рванет так, что от его поганых потрохов ничего не останется! — заверил Тимашков и напомнил: — Максимум отклонения две-три секунды.
— Знаю. Но я с ним засиживаться не собираюсь.
— И правильно. Его черти давно уже в аду заждались.
— Ладно, Саня, они и без нас разберутся, на какой круг этих мерзавцев отправлять. Давай свою игрушку! — поторопил Павел.
Тимашков вытащил из зажимов коробку-бомбу. Павел отработанным движением, сохраняя ее в вертикальном положении, осторожно положил в специально сшитый на пиджаке внутренний карман, вторую коробку с конфетами опустил в другой, крутнулся на месте и спросил: