Павел Анатольевич так описывал то, что он испытывал в те мгновения, которые определяли его и жизнь Коновальца:
«…Мы пожали друг другу руки, и я вышел, сдерживая свое инстинктивное желание тут же броситься бежать.
Помню, как выйдя из ресторана, свернул направо на боковую улочку, по обе стороны которой расположились многочисленные магазины… Выходя из магазина, я услышал звук, напоминающий хлопок лопнувшей шины. Люди вокруг меня побежали в сторону ресторана…» (Судоплатов П. Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы. С. 45–46).
При всей важности задания Сталина и длительной морально-психологической подготовке к его выполнению Павел Анатольевич прежде всего оставался человеком. Убить даже преступника, на котором немерено безвинной человеческой крови, приговоренного судом к смерти, было и остается тяжелым испытанием для человека, ценящего свою и чужую жизнь.
«…Возле бельгийской границы я заказал обед в местном ресторане, но был не в состоянии притронуться к еде из-за страшной головной боли» (Судоплатов П. Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы. С. 45).
В конце концов профессионализм взял верх над эмоциями, Павел собрал волю в кулак и дальше действовал по инструкции Шпигельглаза:
«…В первом же из них (магазине), торгующем мужской одеждой, я купил шляпу и белый плащ… Я поспешил на вокзал, сел на первый же поезд, отправлявшийся в Париж, где утром в метро меня должен был встретить человек, лично мне знакомый. Чтобы меня не запомнила поездная бригада, я сошел на остановке в часе езды от Роттердама» (Судоплатов П. Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы. С. 45).
Сойдя с поезда и нигде не задержавшись, Павел взял такси, на нем пересек голландско-бельгийскую границу, доехал до Брюсселя и там сел на ближайший поезд, идущий на Париж. С этой минуты он уже был недосягаем для голландской полиции. Она же разрабатывала ложный след и подвергла интенсивному допросу «тень Коновальца» — телохранителя Барановского. И на то у нее имелись веские основания. «Тень Коновальца» — Пан Инженер в тот роковой для главаря ОУН день не оказался рядом. Барановский был арестован, но после первых же допросов его отпустили. У него имелось железное алиби — железнодорожный билет на поезде из Берлина в Роттердам, который прибыл к месту, когда Коновалец был уже мертв, а также показания нескольких свидетелей.
Оставив Барановского в покое, полиция принялась разрабатывать другую версию — о причастности к ликвидации Коновальца советской спецслужбы. Полицейские ринулись в порт и подвергли тотальной проверке все советские суда и экипажи, но так и не обнаружили того, кого описал официант из ресторана «Атлант». И тогда все усилия полиции и спецслужбы сосредоточились на поиске молодого человек, запечатленного наружкой германской контрразведки на фотографии во время его встречи с Коновальцем в Берлине. Она поступила в Роттердам из столицы Германии поздно вечером, когда Павел был уже на пути в Париж. Качество фотографии было невысоким, и вряд ли бы с помощью ее удалось бы установить ликвидатора. Поиски загадочной связи Коновальца, с которой он встречался в тот роковой для себя день, затянулись и не дали результата. «Шилка» покинула порт Роттердама без своего радиста, для команды он стал предателем-невозвращенцем.
К этому времени Павел уже находился в столице Франции — Париже и, наконец, вздохнул с облегчением. Теперь он был не один и мог рассчитывать на поддержку сотрудника разведки Ивана Агаянца, работавшего под «крышей» третьего секретаря советского посольства. До явки с ним оставались вечер и вся ночь. Чтобы лишний раз не светиться перед полицией, Павел не стал останавливаться на ночлег в отеле, решил прогуляться по вечернему Парижу, а когда ноги загудели от усталости, зашел в ночной кинотеатр и все сеансы напролет проспал. С наступлением утра следующие несколько часов он прогулялся по Парижу и, прежде чем отправиться на явку с Агаянцем, привел себя в порядок в парикмахерской. После бритья и стрижки его окончательно покинуло гнетущее чувство того, что ему пришлось совершить в отношении Коновальца. С ног словно сняли невидимые гири, и Павел всей душой отдался очарованию Парижа. Прогуливаясь по улицам и заглядывая в магазины, он не заметил, как пролетело время, и опоздал на явку с Агаянцем. Стрелки часов перевалили за 10.00. Угроза остаться без связи, один на один в малознакомом и враждебном городе становилась реальной. Срываясь на бег, он спустился в подземку, взглядом поискал Агаянца и с облегчением вздохнул.