Почему-то уколол вопрос, а делает ли кто-то так Чернову…
Даже фыркнуть пришлось, отвечая себе же. Себя же осаждая.
Конечно, делает. Он взрослый, красивый, успешный и умный мужчина. Отбоя очевидно нет.
И нет смысла пялиться на него на фотографии.
Впрочем, как нет смысла трогать чужие вещи, придумывая себе какие-то душещипательные смыслы.
Это просто формальность. Дань наставнику. Как и согласие встретиться с ней…
Санта поставила фото на место, отступила, пряча руки за спиной и с силой их сжимая, а потом вздрогнула, моментально разворачиваясь, потому что услышала:
– Это фотография с вручения мне адвокатского. Твой отец пришел поздравить. Мне было очень приятно. Там по лицу видно.
Санта замерла, будто завороженная следя за шевелением мужских губ, параллельно отмечая, что Чернов закрывает за спиной беззвучно отворенную чуть раньше дверь.
Дальше – расстегивает пиджак и вопреки требованиям этикета прячет руки в карманах брюк.
Несколько секунд смотрит на неё молча. Вероятно, чего-то ожидая.
Потом же полуулыбается-полуусмехается, склоняя голову в приветствии и произнося негромкое, бархатистое:
– Добрый день, Санта. Давно не виделись…
Глава 4
Глава 4
– Присаживайся. Чай-кофе предлагали?
Данила указал рукой на стоявшее напротив его стола кресло, продолжая при этом с интересом смотреть на девушку.
Они правда давно не виделись.
Но то ли обстоятельства последней встречи, то ли что-то другое почему-то отпечатало лицо младшей Щетинской в памяти Данилы слишком хорошо.
Тогда, на похоронах, она была совсем молоденькой. И очень бледной. А ещё абсолютно безэмоциональной.
Сейчас – куда живее, но кое-что без изменений. Она красивая. А ещё её внешность будто бы подтверждает, что имя когда-то ей выбрали не зря.
Святая Санта очень походила на испанку. Особенно сейчас. Особенно с гладко собранными волосами и с учетом взмаха длиннющих чернющих ресниц, под которыми – распахнутые зеленые глаза.
Данила не спрашивал, почему Пётр и Елена выбрали такое неожиданное имя для единственной дочери, но Щетинский сам как-то поделился историей.
Она вызвала у Данилы усмешку, но комментировать тогда ещё парень не стал. Вообще довольно быстро понял: твоё мнение представляет для окружающих ценность далеко не всегда. И если можешь сдержаться – задумайся об этой опции. Умение вовремя смолчать, не бросаться на амбразуру, когда не просят, и не махать флагом с надписью «справедливость» там, где справедливости не ищут, помогает по жизни.
Но если говорить объективно и вот сейчас, то и имя, и девушку Данила считал красивыми. Не слепой ведь.
Только в отличие от дня похорон, сейчас Санта очевидно немного смущалась (что вполне логично), из-за этого порозовела. Отвечая на вопрос, перевела голову из стороны в сторону. Быстро оторвалась от его лица, сначала подходя, а потом опускаясь в кресло…
Прежде, чем обойти стол и сесть в свое, Данила ещё раз скользнул по профилю, понимая, что она объединила в себе черты родителей в равной пропорции. Мамина женственность, отцовская яркость. Наверняка в самом Щетинском текла какая-то не совсем славянская кровь, но об этом Данила тоже никогда не спрашивал. Ну и не спросит уже…
Делая шаги по кабинету, он чувствовал девчонкин осторожный скошенный взгляд. И её же напряжение.
Она сидела с ровной спиной, с силой сжимала устроенные на коленях пальцы, как и сами колени. Дышала медленно и аккуратно. Контролировала сглатывания.
Делала всё, что выдает человека, которому очень важно произвести правильное впечатление. Ни грамма расслабленности.
Данила знал – хлопни он сейчас внезапно в ладоши, Санта как минимум подпрыгнет, а то и взвизгнет.
Не потому, что истеричка. Потому, что себя накрутила.
Наверное, правильно сделала.
Наверное, это лучше, чем вести себя безалаберно расслабленно.
Наверное, вторая манера вызвала бы в нём раздражение. А эта… Какое-то отеческое тепло, что ли…
Хотя куда ему метить в отцы? Тем более, ей.
Одновременно с тем, как Данила опустился на свое место, Санта опустила взгляд на колени.
На его вроде как подбадривающее:
– Не переживай, я тебя не съем…
Отреагировала вялой улыбкой и пожатием плеч… Смелой попыткой всё же посмотреть в лицо… И быстрым трусливым «шагом назад». Потому что долго не выдержала, пусть он и старался улыбаться. Снова опустила свои. Данила был почти уверен: сильнее сжала длинные пальцы.