Окинула взором офис, задержала взгляд на дорогой сумке, посмотрела на свое отражение в окне.
День пролетел, а она и не заметила, только усталость чувствовалась. Смотрела на свое отражение, вглядывалась в тени под глазами, в бледную кожу. А видела красивую женщину, которой не дашь тридцать с хвостиком, лет.
Короткие темные волосы обрамляли лицо, делая его черты еще более интересными и выразительными. У нее было не кукольное личико, но довольно интересное, пикантности во внешность добавляли выразительные глаза и родинка на лбу. В юности она ее стеснялась, за челкой прятала, а сейчас и подумать о таком не могла.
После родов, ее фигура не сильно изменилась, если только женственнее стала и все, ну да, грудь перестала быть упругой, приобрела мягкость какую-то, что ли.
Черное платье футляр, босоножки на каблуке, красная помада на губах.
Ни дать, ни взять,– роковая женщина!
Хмыкнула своему отражению, не желая поворачиваться на, вошедшего в кабинет помощника. Она, по его растерянному лицу поняла, что время ее ожидания закончилось, пришел момент встречи.
Ладони вмиг похолодели, стали потными, влажными, противными. По спине также пробежался холодок, до того неприятный, даже мерзкий, что она вздрогнула. Но была рада, что, маячившему за спиной Николая, мужчине, ее было не видно, что не заметил позорной минуты слабости, когда она была растеряна и не готова к встрече.
Кивнула Николаю и тот отступил, пропуская мужчину в кабинет, тихо осведомился о кофе/чае и исчез за дверью.
Все же у нее очень понятливые помощники. На вес золота, прямо…
Кто бы знал, как же она не хотела видеть его, как не желала снова свою жизнь связывать с таким мужчиной, как Костя. Только они и так были связаны настолько крепко, что ни в жизнь не разорвать.
И голос этот слышать не хотела. Потому что, услышав его:
– Ну, здравствуй, моя царица! – по ее коже, как наждачной бумагой прошлись. Так невыносимо приятно, и одновременно ненавистно было ощущение из прошлого.
Ненавидела этот голос так же, как и свою реакцию на него.
– Зачем пришел? – единственное, что смогла из себя выдавить. Она не злилась, нет, не была в бешенной ярости. Пусто внутри было, просто пусто. Выжгло там все давно. Он чужим ей стал. Но, двадцать три минуты вернулись, и сейчас ощущались слишком живо, будто вчера. И она от боли задыхалась, подыхала, захлебывалась. А все из-за него, он всколыхнул.
– Поговорить о своем сыне пришел.
Костя. Раньше она его звала Костя. А сейчас не могла. Язык не поворачивался.
Чужой!
Мужчина внимательно следил за ней, прошел в глубь кабинета, не осматриваясь, даже. Просто целенаправленно двигался к ней, к ее столу, и застыл возле стула. Садиться не собирался.
– Ты не выглядишь удивленной! – тихо заметил, но в голосе слышалось такое яростное бешенство, что, если спустить эмоции с поводка, не выживет никто.
– Сын? – неприятная усмешка перекосила ее губы, – Сын? А ты, значит, теперь у нас отец?
Она нарочито спокойно говорила с ним, знала, что так будет лучше. Но, Господи, что у нее внутри творилось, лучше не знать никому!
Взбесил его обвиняющий взгляд, тон. Взбесило его появление, будто она виновата перед ним, будто специально прятала Илью от него. Он святой, а она падшая!
– Он мой, я это знаю! – рыкнул, – Мой!
– А я разве утверждаю обратное? Твой, и что с того? Тебя это делает отцом, Костя? Ты всего лишь биологический фактор, не более. Ты пустое место, не отец для Ильи.
– Он сам мне прислал фотографию, он хотел, чтобы я появился!
Эти слова ее ударили. О да, она прекрасно знала это. Ее ребенок рос очень добрым, открытым, любящим всех и вся. Но отца, которого у него не было, он любил по-особому, и хотел, чтобы он, наконец, у него появился.
Марина все это знала, как знала и то, что никогда не запретит сыну общаться с отцом. Не имела права, точнее имела, но была не вправе так поступать с Ильей. Он не поймет, возненавидит. А этого она хотела меньше всего. Но сейчас не смогла смолчать. Ярость ее душила, затмевала все.
– Он тебя не знает! А ты, гнида, трус и предатель, подумай сам: что, с такими качествами своего бл*дского характера, ты можешь дать своему сыну? Какой пример отцовских поступков ты можешь ему показать? – она видела, что от ее слов его перекосило, видела, что делает ему больно, но остановиться не могла. – Все эти восемь лет его жизни ты жил в свое удовольствие, даже не представляя, что где-то в этом городе у тебя есть сын! Плевать тебе было на него, что сейчас, что раньше!
– Ты не права!
– Я права! – ее голос звенел, – Это все задело твое непомерно большое эго! Как же так, она скрыла от меня моего сына, мой друг скрывал от меня правду?! Чувствуешь себя преданным, оплеванным, да?