– Я дома!
– Я слышу, что ты дома, милый, об этом уже все услышали, – не могла не подколоть сына, у него такое счастливое выражение на мордашке, что прям, хочется его немного приземлить, что ли, – Как в школе? Ты на тренировку сегодня поедешь?
Илья зашел в комнату и плюхнулся к матери на кровать прямо как был, в уличной одежде, паразит такой, прижал своим весом разбросанные бумаги и, чудом не задел ноутбук, но ему как-то было не до того. Мальчика волновало что-то другое, Марина четко видела, что он старается ради нее себя не выдавать: улыбался, уже что-то начал рассказывать про прошедший день, и что тренировку не пропустит, и что папа ему что-то пообещал, когда заедет за ним после занятий. Но при этом, Илья волновался, нервно теребил рукав форменной рубашки, не смотрел ей в глаза, и щеки у него были немного красные.
Да, Илья определенно был взволнован. Только говорить не хотел с ней, и Марина предпочла не заострять внимание и дать ему волю. За то время, что она дома, уже успела заметить или, скорей подтвердить то, что еще в больнице в глаза бросилось. Ее сын повзрослел и теперь не нуждался в ее гиперопеке и, при этом был счастлив и чувствовал себя прекрасно. Илья не стал ее избегать или что-то такое, просто он теперь больше общался со сверстниками, чувствовал себя более свободно, что ли, уверенней.
Марине это казалось странным и волновало ее не на шутку. Она даже пыталась с Костей об этом поговорить, но тот только сказал: «Марина, он уже не мальчик маленький, он прошел через такую мясорубку, что ничего удивительного в этом нет, отстань от пацана, а то вырастишь из него девку!»
И все, вот и весь разговор у них вышел.
– Мааам, ты меня слушаешь? – сын легонько тронул ее за руку, привлекая внимание.
– Да, милый, конечно, слушаю, так что там про дополнительные занятия? Они тебе разве нужны?
– Нет, – сын мотнул головой, а потом покраснел еще больше, – Но я хотел бы походить, можно?
– Можно, раз тебе хочется. Ты голодный?
– Еще как голодный, что-что, но в старой школе кормили лучше, в этой столовка так себе, – он забавно скривился и поднялся с ее кровати, – Пообедаешь со мной?
Марина отложила документы, что читала, поднялась и пошла следом за сыном.
Столовка ему не так, видите ли? А он думал, в обычной городской школе ему будут яблочный штрудель со сливками подавать? Интересный поворот!
В который раз она готова сказать Косте «спасибо» за обычную школу.
Только в этом и заключалась основная проблема. Она не могла с ним спокойно говорить. Не могла и все тут.
Марина была в смятении и не знала, как правильно ему все сказать, чтобы снова не спровоцировать новую ссору.
А еще не могла до конца его понять. И себя тоже.
Она к нему привыкла. Она в нем нуждалась. Беспокоилась о нем. Скучала, когда целый день его не видела. Ждала его звонков и сообщений. Ждала его на обед, когда он говорил, что днем у него будет время, и он заедет.
Боже, он же жил с ними. В одной квартире. Спал с ней в одной постели, но при этом не прикасался к ней и пальцем.
Скупой сухой поцелуй на ночь и пожелание «спокойной ночи». Это нормально? Начинала чувствовать себя какой-то ущербной и ненормальной.
Ну да, шрамы некрасивые, но пока их нельзя трогать, и никакие косметологические ухищрения не помогут, их надо выводить, но позже. Да, она еще пока не набрала свой нормальный вес и была немного бледновата, опять же не делала никакие прически, не видела смысла краситься: дома же сидит, какой резон?
Но Марина же не ходила целый день в пижаме, не прекратила расчесывать волосы или что-то такое. Она не превратилась в домашнюю клушу.
Только, сколько не смотри на себя в зеркало, а получалось так, что Костя ее не трогал. А спросить его, или самой проявить инициативу, почему-то было настолько унизительно, что хотелось закрыться в ванной и нареветься вдоволь от всего этого.
Она скучала по его рукам. По тому покою, что те ей дарили, просто обняв. Скучала дико и безумно. А Костя… он просто был рядом, звонил и интересовался. Был рядом и… не совсем.
Как это можно было объяснить?
В то, что он вдруг резко ее разлюбил после всего, что пережил, верилось слабо. А вот в то, что она у него сейчас больше вызывает жалость, чем желание заняться любовью… в это она вполне поверить могла.
И что тогда ей делать?
Бросаться на него с порога со словами: «Милый отлюби меня как следует!» Так, что ли?