Выбрать главу

Хр*н знает, зачем он это делал. Но считал себя, обязанным попытаться сделать хоть что-то.

Молодец.

Сделал.

Это он виноват, что Марина на больничной койке. Что его сын сходит с ума от тоски и ожидания.

Его вина. И ему с этим еще придется как-то жить. Но теперь ясно одно.

Скрыть эту информацию от Марины не удастся. И тут даже к гадалке ходить не стоит, чтобы представить ее реакцию.

Черт! Твою мать! Как так могло выйти?

Как ему теперь в глаза Илье смотреть? Себе, в отражении? Как?!

Если бы только он мог оказаться в той машине вместо Марины, он бы согласился на это. За нее он мог умереть!

Ярость, бессильная злоба, кислотой жгли вены, прожигали мышцы и кости. Он внутри весь горел и не мог остыть, не получалось. К черту полетел всякий самоконтроль и спокойствие. Ему хотелось убивать. Своими руками убить ту дрянь, которая все это затеяла, пока по неизвестной ему причине.

Хотя, вряд ли найдется обстоятельство, которое заставит его признать ее право на месть ему и его семье. Нет таких причин. Это просто окончательно спятившая сука, которая возомнила себя Богом.

Осталось только ее найти и решить, что с ней делать.

А еще подумать, что делать с Разецким. По сути, он виноват только косвенно, а в остальном разбираться и говорить с ним нужно Маришке, а уж никак ему самому.

Саву и Руслана он предупредил, чтобы пока мужика не трогали. Когда смог успокоиться и приехать домой, было уже за полночь.

Домашние спали. Он даже с Ильей к Марине не поехал, не был уверен, что сможет держать себя в руках, и не напугает сына своей яростью.

Не хотелось есть. Ничего не хотелось делать. Может, если только лечь и уснуть, забыть обо всем, что узнал, а проснуться и понять, что всех этих месяцев не было. Что Марина приняла его и полюбила, что стала его женой.

Илья растет и не знает горя. Ему бы очень этого хотелось, но это все просто фантазия уставшего сознания.

А среди ночи,- он даже не заметил, как уснул,- его снова разбудил звонок. На ночь, в этот раз с Мариной осталась Таня:

- Она очнулась, Костя! - Таня всхлипывала в трубку, говорила, глотая слезы. - Мариша очнулась!

Весь сон, как рукой сняло. Будто на него ведро ледяной воды вылили.

- Она в сознании?! Говорит?! Как она себя чувствует?! Таня, не молчи, ради Бога! - начал метаться по спальне, натягивал джинсы одной рукой, второй держал телефон возле уха. Потом застыл, подумал: - Что говорят врачи? Они ее осмотрели?

- Осматривают сейчас, но говорят, что все в порядке. И нет, она пока не говорит, она еще очень слаба, Костя. Но уже чудо, что она очнулась!

- Таня, я не хочу давать Илье ложную надежду! Ему и так досталось! Если к утру ей станет хуже, мой ребенок сойдет с ума!

- Я понимаю-понимаю, конечно! Но врачи говорят, все будет хорошо, и она поправится!

- Врачи всегда так говорят! Но я не буду рисковать спокойствием своего сына!

- Хорошо-хорошо, - быстро проговорила, снова всхлипнула. - Они говорят, что она еще проспит до утра, и им нужно сделать какие-то тесты...

- Мы приедем утром, хорошо? Ты сможешь пробыть там одна?

- Да, конечно, пробуду. Не волнуйся!

- Если что-то будет не так, звони мне, поняла?! Звони! И Санычу с Нелей не говори до утра!

- Хорошо, я все поняла и все сделаю! - она замолчала, а потом безумно счастливым шепотом выдохнула, - Она очнулась, Костя!

- Я очень надеюсь, что утром будет так же, Таня!

Он отключился. Остановился посередине спальни, как был, полураздетый. Застыл. От счастья может башню снести. Сердце может остановиться. В обморок можно упасть. Вот и он был на грани чего-то такого.

Сердце в бешеном ритме зашлось, и пальцы подрагивали, а голова кружилась, и хотелось рассмеяться во все горло. Чтобы все слышали. Чтобы все знали, какое чудо произошло!

Его женщина! Его любимая будет жить! Теперь уж точно будет! Она борец, и если очнулась, значит, спуску не даст ни себе, ни другим. Будет бороться и стараться. Будет жить! А он - всегда рядом, даже если придется заставить ее терпеть свое присутствие в ее жизни.

Он слишком долго был вдали от нее и от Ильи. Понял, и принял непреложную истину.

Они- его семья! И он не позволит никому и ничему ее разрушить и лишить его их!

Никогда!

ГЛАВА 16

Марина не понимала, кто она и где она находится. Не чувствовала своего тела. Не ощущала никакой боли, даже холода или тепла не чувствовала. Долгое время была в какой-то пустоте: серое марево с белесым туманом, и она в нем парила. А еще она слышала голоса. Разные: женские и мужские, иногда детские. Они были смутно знакомыми, но она не могла различить слова, зато каким-то образом ощущала настроение этих голосов. Все они были чем-то опечалены, им были грустно и больно. Каким-то краем своего сознания приходило понимание, что причиной их страданий и грусти была она сама.

Два голоса особо выделялись. Они, кажется, грустили больше остальных. Там был ребёнок. Мальчик и взрослый мужчина. Точно.

И она бы хотела их как-то утешить и сказать, что она их слышит, но тело ее не слушалось. Или у нее вовсе не было тела?

Странная мысль, но интересная.

Нет, если она подсознательно помнит, что у нее просто пока нет сил, чтобы ответить, значит, тело все же есть. Уже хорошо! Осталось только понять, почему она его не ощущает, и что вообще произошло, как она оказалась в этом странном месте.

Она умерла?

Если бы умерла, наверное, не слышала бы никого. Точно-точно. Тогда бы не слышала. Окей. Значит, что-то другое?

Кома? Летаргический сон? Спячка? Бредовое предположение, она же не медведь, чтобы в спячку впадать. А летаргический сон? Может, она оказалась, как в том ужастике, погребенная заживо? Тогда ее плохо закопали в могиле, слишком близко к поверхности, а иначе, как объяснить то, что она слышит чужие голоса?

Может, она просто свихнулась, а это просветление в больном мозге - явление не частое, но бывает иногда?

Она бы такого не хотела. Ни за что!

Остается вариант с комой. И тогда возникает вполне закономерный вопрос: какого такого хр*на с ней случилось, что она оказалась в чертовой коме?!

Что-то было. Она помнила какой-то странный скрежет, будто гнулся метал, - неприятный звук. И еще хруст. Очень глухой, но она помнила, кажется, у кого-то ломались кости. А потом... Что было потом?

Ей было больно. Да. Точно. Было адски больно, все горело и пекло, она задыхалась. А еще было страшно. Не только за себя. За кого-то другого.

А потом появилась пустота и голоса.

Она не сразу начала их слышать. В начале, были только какие-то ощущения. Будто кто-то постоянно за ней наблюдал, смотрел и ждал чего-то. Но она не могла даже думать, просто интуитивно чувствовала людей рядом. Что они смотрят на нее и чего-то ждут. Не знала, как быстро время течет в пустоте, но голоса она услышала гораздо позже.

Странно все это.

Чего они ждут?

Ей надо очнуться? Но как-то не очень хочется, судя по всему, там ее ждет мало радостных новостей.

А с другой стороны: здесь ее вообще ничего не ждет.

Да, нужно как-то очнуться. Вопрос в том: как это сделать?

***

Как бы театрально это не звучало, но, как только ее больное сознание вернулось в привычное русло своего естественного существования, первое, что она почувствовала, это то, что она просто дико хочет в туалет по естественной нужде. И только потом появилась боль: не непривычная резкая и острая, а тянущая и тягучая. Тело занемело, хотя она не могла пошевелить ничем, кроме век, но все остальное ощущалось таким... ватным и едва ощутимым.

Она веки и то, с трудом открыла, казалось, на этом простом движении закончились все запасы ее сил.

Но когда разом запищали приборы, она испугалась, и они запищали еще сильней.

Откуда ни возьмись, появилось напуганное и одновременно безумно счастливое лицо Тани, она что-то говорила, трогала ее, но Марина могла только тупо на нее смотреть и моргать.