На два с чем-то месяца она полностью утратила контроль над своей жизнью. Полностью! Она буквально не могла ничего решать, и это пугало ее до такой степени, что...
Всегда принимала решения сама. Взвешивала все «за» и «против», и только хорошенько все обдумав, действовала.
А Костя, он поддался эмоциям. И сейчас они его захлестывали.
- Мне решать, выходить замуж или нет! Не тебе было это все решать!
- А кому?! - он взорвался, она четко это видела, ее слова его задели. - Саве?! Артему?! Отцу твоему или, может, матери?! Кому было принимать решение?! Они все боялись идти против твоих желаний, и ты пользовалась этим, знала, что никто из них так с тобой не поступит. Но я не они, Марина! Я за это время прошел через такой ад, но готов повторить, если буду знать, что в конечном итоге ты будешь жить!
- Не надо мне рассказывать через какой ад ты прошел. Ты думаешь, я от хорошей жизни тут оказалась?
- Выключи нах*ен свое деловое мышление, я тебе не враг! И рассказывать мне не надо, кто ты и что ты! Это Я эти месяцы занимался твоей компанией, тащил твои контракты, чтобы ты, когда очнешься, не впала в истерику от того, что лишилась дела всей жизни! «Не от хорошей жизни», говоришь?
- А ты считаешь по-другому? Что ты знаешь обо мне и о том, кто я? Если ты думаешь, что я смогла начать тебе доверять, то после всего, что ты натворил, так не останется, - ты ошибаешься! Ты чертов эгоист и самоуверенный ублюдок! Я не давала тебе права решать за меня и вмешиваться в мою жизнь! Не давала! Так что, заткнись и проваливай отсюда! Я не буду выслушивать весь этот бред!
- О нет, дорогая, ты будешь слушать! Потому что теперь мы с тобой семья, ячейка общества! - саркастично заметил Костя, пожирая ее глазами. - Это я эгоист??? Я работал, как проклятый, наращивал влияние, связи! Лез во все дела конторы. Я! Ты жила все эти годы на адреналине, кайфовала, находясь на грани, в прямом смысле этого слова. Я знаю, как ты работала, сам побывал в твоей шкуре и честно тебе скажу, ты чертова адреналиновая наркоманка! Ты проворачивала такие сделки, такие бабки выводила со счетов... Но ты заигралась, Марина. И если бы не та авария, то рано или поздно тебя просто захотели бы убрать, и никакой Сава, Зима тебе не помогли бы. Ты дразнила таких людей, что мне до сих пор не верится, как они тебя не убили.
- Ты меня осуждаешь? А кто дал тебе право меня судить? Ты кто? Господь Бог? - желчно заметила, а саму ее потряхивало. Он ее всю наизнанку вывернул, все узнал, все понял. Никто. Никто во всем мире, даже Сава не понимали ее, не замечал в ней этого дерьма, а он вот разглядел и теперь тыкал в него носом, как котенка нашкодившего.
- Твой сын дал мне такое право! Ясно?! Твой сын! Или тебе на него плевать?!
- Не смей так говорить! - она сорвалась на крик, пусть горло драло и горело, пусть вышел придушенный хрип вместо крика, но он и так все понял и услышал.
- А как мне тебя понимать? Ты думаешь, я эти два месяца жизнью наслаждался, семьей? Наш сын чуть не сошел с ума от горя! Он думал, что ты его перестала любить! Он сходил с ума, Марина, и
я не мог ему пообещать, что ты придешь в себя. Ты для него самое главное в жизни! Без тебя он не будет таким, каким должен быть. Ты делаешь его настоящим! Разве этого мало? Ты не знаешь, какого это видеть боль своего ребенка и не иметь возможности ее убрать. Видеть его страх и понимать, что ты боишься того же, и никто не может дать гарантий, что этот страх напрасный. Ты не знаешь, через что мы оба прошли, пока тебя не было рядом...
- О, я как раз знаю! Или напомнить, где и с кем ты последние годы провел? Я делала все, чтобы у моего ребенка было все...
- Хватит оправдывать себя этой чушью! - рявкнул он снова. - Ты давно могла меня найти! Ты уже достаточно заработала, даже твоим внукам хватит! Прекращай искать для себя оправдания, просто признайся, что ты чертова эгоистка, и ты боялась умереть, боялась потерять контроль, боялась жить!
- А ты, значит, мой спаситель?! - язвительно прокомментировала его запальную речь, - Ты пришел весь такой правильный и хороший, читаешь мне мораль о том, какая я плохая и нехорошая? А ты у нас святой, так?
- Нет, не так!
- А как тогда, объясни, будь любезен?! - она смерила его презрительным взглядом, и отвернулась, стараясь не смотреть ему в глаза.
Себе уже призналась, что он был прав во многом. Она никогда не говорила, что она святая. И да, все, что он говорил, по большей части было на самом деле правдой. Но это, отнюдь, не значит, что она в один миг изменится, сменит деловой костюм на домашний халат и позволит ему командовать и управлять ее жизнью.
- Ты можешь мне не верить, не доверять. Можешь на меня злиться, ненавидеть. Но одно тебе придётся принять и запомнить: я никогда не дам тебе развод! А значит, буду влиять на твою жизнь. Буду находиться рядом и следить, чтобы твоя маниакальная жажда власти и влияния не стала вновь мешать твоему здоровью. Я буду рядом, как бы ты не хотела меня прогнать.
- Решил стать мне папочкой?
- Я решил стать твоим мужем! - веско исправил ее.
- Если ждешь от меня бурной радости, то зря. И я получу развод, и мне абсолютно плевать, что ты думаешь по этому поводу.
- А Илье ты то же самое скажешь, что тебе плевать?
- Это низко, давить на меня ребенком! - яростно прошипела и схватила первое, что лежало на тумбочке возле кровати,- оказался пульт от телевизора,- и швырнула в него. - Не смей давить на меня, моим ребёнком!
- Он и мой ребенок тоже! И ему явно будет лучше и легче узнать, что его папа и мама не собираются разводиться и ругаться друг с другом. И уж точно ему не стоит знать, что ты была готова умереть, лишь бы всем показать, кто тут главный «мужик»!
- Не надо говорить за меня и решать за меня! Ты мне никто!
Эти слова его задели за живое, она прекрасно видела, как потемнели его глаза, как он застыл на секунду и как сильно сжал зубы, что было заметно, как желваки заходили злобно.
Костя спокойно подошёл к ней ближе, присел на край кровати, при этом невзначай коснулся своей рукой ее бедра, и хоть то было скрыто под пледом, но между ними точно воздух затрещал, как от статического электричества. И она вся вздрогнула, подобралась. На какой-то момент ей показалось, что он настолько в бешенстве, что просто возьмет и придушит ее, схватит за горло, сожмет и даст ей, наконец, умереть.
Но вместо этого он наклонился ниже, почти касаясь ее лица своим, задел жесткой щетиной ее скулы, провел носом по щеке, сократил расстояние между ними до минимума. У нее дыхание сбилось и перехватило от такой близости, и под ложечкой неприятно засосало от страха, хоть и понимала, что он последний, кто причинит ей вред. Но кроме страха было еще и дикое возбуждение. Такое, что между ног стало влажно и жарко, больно, и хотелось даже не секса с ним, а грубого траха, без соплей и сантиментов. Только он, его напряженный член у нее во влагалище и ее удовольствие.
А Костя сделал невозможное: он довел ее до оргазма словами.
Склонился к уху, сухими горячими губами прикусил мочку, влажным языком лизнул чувствительную ямочку, и ее всю начало трясти, она чуть в голос не застонала, чуть не попросила его залезть на нее и взять. Своим жарким дыханием обдал ее шею, Марину тряхнуло, мурашки побежали по коже, и пришлось руками вцепиться в простыни, чтобы удержать себя и не начать его раздевать. Откуда только силы взялись на то гребаное дикое желание?
Только Костя не собирался останавливаться:
- Я скучал по тебе!
Он спустился к ее шее и начал целовать, прикусывать губами, а потом зализывать языком место укуса.
- Я верил, что ты проснешься, но боялся, что ошибаюсь!
Ей было безумно приятно, так приятно, что становилось больно. И соски затвердели вмиг, стали болезненно чувствительными и требовали его ласки. Его губ, его рук. А он просто целовал ее шею и шептал.
- Ты мне снилась каждую ночь. И каждое утро я просыпался в поту, потому что в моих снах ты умирала, - шёпот стал зловещим, и его действия начали ее пугать. - И я буду делать все... все, что посчитаю нужным, чтобы ты была здорова и в безопасности!