Это она уже поняла и приняла. Ей нет необходимости больше быть «мужиком» в семье, и уж тем более, в спальне.
У нее есть муж. И это его прерогатива: защищать и заботиться, решать проблемы.
Поэтому она терпеливо ждала его звонка после важной встречи. Ждала его решения. И одновременно боялась этого решения и последствий не для нее, для Кости.
Он сам говорил, что Марина не белая и пушистая, что она подстроилась под мир, в котором работала и перешла на «темную сторону Луны». На ту сторону, где полно грязи, мразей, подонков, нечестных на руку игроков. И сама, отчасти стала такой же. Поэтому, ей легче было принять, что ради себя и своей семьи она пойдет на убийство, не своими руками, конечно, но сути это не изменит.
И была уверена, что на это же пойдет Костя, вот только он на самом деле с другой, «светлой стороны Луны», где бывает, и встречается всякое, но люди продолжают оставаться людьми, не успевают замараться по самые гланды. И для Кости она хотела другого, чтобы и он не успел замараться, чтоб потом не терзался и смог жить с принятым решением.
Марина была уверена: Костя об этих мыслях знал и понимал ее, но не хотел, чтобы она решала, чтобы их отношения возвратились к исходной точке.
Так что, она сидела дома, в квартире, под охраной, и ждала мужа с работы, чтобы узнать его решение и дальнейший план действий.
Видит Бог, он не хотел возвращаться опять поздно и трепать этим самым Маришке нервы, но так получалось, что ему просто нужно было остаться один на один с самим собой. Принять то, с какой легкостью он практически подписал смертный приговор человеку. И не важно, плохой это человек или нет, но его совесть грызла за это, и в глаза себе смотреть было стыдно.
Но что его совесть, по сравнению с жизнью и благополучием его собственной семьи? Пшик! Просто пшик!
А то, что вот он сейчас думает и рассуждает..., ну так и он никогда святым себя не считал, мало, что ли, он сам делов наделал? Чего сейчас размусоливать и разводить сопли и стенания.
Сделал, да! Приказал, да! Переживет и он, и его совесть. Главное, чтобы его семья была цела и невредима, а с остальным он как-то да справится.
А дома его ждал ужин, накрытый по всем правилам, и даже со свечами и музыкой, тихо играющей, фоном.
Но самым главным были люди в гостиной: Марина стояла возле окна и покачивалась из стороны в сторону в такт тихой музыке, и Илья, пытающийся стянуть с большой тарелки самый вкусный, на его взгляд, кусок пиццы. И то, как эти два человека повернулись в его сторону и радостно улыбнулись, стоит всех мучений совести, сомнений, да вообще всего стоит.
- Я дома!
Они спокойно отужинали, посмеялись над нежеланием Ильи есть салат со шпинатом и кедровыми орешками, пытались не хихикать над его замечаниями по поводу «девчонок». Вместе собрали посуду, и отправили сына наверх переодеваться и чистить зубы.
А сами остались в гостиной и танцевали под тихую музыку и свет горящих свечей. Романтика. И уют. У него воцарился покой в душе, когда держал Марину в своих руках, когда обнимал и шептал ей на ухо всякие глупости и пошлости.
Но Марина так и не задала главного вопроса: терпела, пока они доберутся до спальни. Навалилась на него со спины, обняла руками, погладила по груди и царапнула соски ногтями, дождалась, пока он не задрожал в напряженном ожидании ее дальнейших действий, и спросила шепотом на ухо:
- Что ты решил?
Он перехватил ее руки своими, переплел их пальцы и поцеловал.
- Все будет в эти выходные, сделают быстро и без лишнего шума, но только после этого мы уедем сразу в отпуск, Марина, я не хочу лишнего внимания к нам ни от прессы, ни от органов,- адвокаты со всем разберутся.
- Я поняла, хорошо, мы уедем отдыхать.
Марина знала, чего ему это стоило. Сделка с собственной совестью всегда дорого стоит, но есть вещи, которые стоят намного дороже, а порой они становятся и вовсе бесценными. И такими вещами, для Кости, стала она сама и Илья. И он для них стал бесценным, просто пока она еще была не готова ему об этом сказать. Не хотела, чтобы подумал, что это в благодарность и не от всего сердца.
Но она обязательно выберет момент и скажет. Непременно скажет.
Закон подлости, чтобы в решающий момент все пошло кувырком и через одно место. Они напрочь забыли про Разецкого, а Андрею было важно увидеть Марину и поговорить с ней, объяснить все и рассказать, если угодно, то попросить прощения за все, что наворотил.
Это он собирался сказать и сделать. Марина по глазам его видела, что ему действительно жаль, что все зашло настолько далеко, и привело к таким последствиям. Видела. И старалась смотреть именно на него, а не на женщину, которая держала ее на «мушке» пистолета.
Они выбрали парковку ее офиса, потому что там много камер слежений, много выходов, но каждый из них можно реально контролировать и проследить кто куда, и зачем ушел, или пришел.
Ее охрана проводила до офиса и там она усердно изображала грозного начальника и, видимо, кто-то по секрету позвонил Андрею и сообщил, что она таки выползла из своей раковины на свет белый, и он решил расставить все точки над «i». Не вовремя, скажем прямо, очень не вовремя.
Марина была уверена в своей безопасности, рядом стоял Костя, пусть и с поднятыми вверх руками, и Марина в такой же дурацкой позиции, но до появления Андрея она считала, что все под контролем, а теперь начала паниковать.
- Зря ты пришла Настя, я ни в чем не виноват перед тобой, и моя жена тоже, - Костя говорил с ней тихо и спокойно, отвлекал ее внимание, пока охрана во главе с Зимой окружали их со всех сторон паркинга.
- Да, ты никогда и ни в чем не виноват! В смерти своего сына тоже? О, я знаю эту печальную историю, - эта сумасшедшая перевела взгляд с Кости на нее, и Марина вздрогнула от того, что там увидела, - Как ты его терпишь после этого? Твой сын умер, а ты перед этим уродом еще и ноги раздвигаешь? Не понимаю!
- Мой сын умер из-за болезни, а не из-за своего отца, - выдавила из себя Марина спокойно, - Это была болезнь.
- Ты его оправдываешь, после всего? - женщина взвизгнула и у нее дернулась рука, но курок она не спустила, и Марина смогла перевести дыхание, и только, взглядом молила Андрея стоять молча и не провоцировать эту сумасшедшую на действия, - Ты такая же, как и он. Трясешься над своими деньгами, и идешь по трупам.
- По каким трупам, Настя? - Костя сделал шаг вперед и своим правым плечом сумел прикрыть Маринино сердце.
- А мой сын не считается?
- Я не знал, что ты была беременна от Лешки...
- Лешка, для тебя он всегда был Лешкой, не Лехой, не Алексеем, а именно Лешкой, его это унижало и бесило, а ты даже не замечал этого, ходил весь из себя такой правильный, поучал его жизни. А он просто хотел быть счастливым.
- Наркотики еще никого счастливыми не сделали, и тебя в том числе. Ты меня винишь в смерти своего ребенка, ладно валяй, а в смерти Лешки тоже я виноват? Мои родители тоже погибли из-за меня? - Костя говорил и аккуратно двигался вперед, закрывал собой Марину, кожей ощущал ее ужас и дрожь, не мог стоять на месте, хоть у самого сердце в пятки ушло, и биться перестало, а пот холодный по спине скатывался, - Это ты подсадила его на дурь! И если ты не в курсе, Настя, за рулем он был обдолбанный в хлам. Так скажи мне, кто виноват в его смерти? Кто виноват в смерти твоего ребенка? Я или ты?
- Заткнись! - она заорала, - Ты ублюдок, и родители твои такие же! Это они! Ты! Ты убил моего мальчика! Стой на месте или пристрелю!
Костя замер и больше не двигался, если Марину и заденет, то только по касательной, руку или ногу, но никаких важных органов, главное - не ее сердце.
- Я стою! Стою! И не двигаюсь! Но мне интересно, ты, в самом деле, считаешь, что я виноват? Ты принимала наркотики, нося ребенка под сердцем, травила свое и его тело дурью, а виноват я?