Женщину начало колотить, у нее задрожали руки и губы, казалось, она сейчас бросит пистолет и начнет кричать и рыдать.
- Да что с ней говорить, Костя, она же сама своего ребенка убила, а теперь просто ищет на кого бы вину свалить?!
Разецкий тоже сделал шаг вперед и заслонил Марину с другой стороны, и с этого его шага все полетело к чертовой матери.
Марина за мужчинами ничего разглядеть уже не могла, но сумела различить два оглушительных хлопка, а потом Костя повалил её на бетонный пол, все вдруг начали кричать, забегали, что-то ей говорили и поднимали с неё мужа, потом ее саму.
А она смотрела в мертвые глаза женщины и видела в них свою смерть. Настя ее бы убила, действительно убила бы.
Господи.
У нее в ушах звенело, пульс бешено стучал и адреналин в крови не давал возможности сосредоточиться на чем-то одном.
Костя держал ее лицо в своих ладонях и что-то говорил, спрашивал и внимательно ее осматривал. Откуда-то появился Артем, попытался тоже ей что-то сказать, а она как чумная видела только их лица перед глазами, что губы шевелятся, и больше ничего, пустота внутри была: и в голове, и в душе.
Марина отвернулась от их лиц, искала взглядом Андрея.
В один миг оказалась рядом с ним на коленях, смотрела во все глаза и смаргивала набежавшие слезы.
Там было два оглушительных хлопка. Два. Не один.
Над Разецким, склонившись, сидела Зима и зажимала ему шею своими ладонями, они окрасились кровью в красный цвет и были липкими.
Андрей непонимающе вращал глазами и что-то пытался сказать, порывался приподнять голову, а когда увидел Маринино лицо над собой, успокоился, и даже улыбнулся уголком губ.
- Я здесь, здесь, - Марина наклонилась ниже, стерла дрожащей рукой кровь с его губ, - Я цела, Андрюша, все хорошо.
- Т-ы, - он закашлялся, - Я... н-е... хо-т-е-л, - ему было сложно говорить и кровь снова на губах появилась. Марина ту стерла, и слезы с собственного лица сразу смахнула, не заметила, что кровью все испачкала.
- Тише, не разговаривай, тебе нельзя! - она старалась говорить уверенно и спокойно, но по взглядам Зимы и Кости понимала, что Андрей вряд ли дождется скорой помощи, - Молчи, береги силы, ладно?
Он грустно улыбнулся, смотря прямо ей в глаза, кричал ей взглядом, что любит, но в слова обличать не стал.
Марина и Зима сидели уже в приличной луже крови, и обе понимали, что осталось недолго.
- П-про-с...- Андрей снова закашлялся, с каждой минутой становился бледным, взгляд тухнул, как перегорающая лампочка.
- Т-сс, - Марина прижала палец к его губам, - Уже не важно, Андрюша, я всегда тебя прощу, ты же знаешь, всегда. Молчи, не говори ничего.
Андрей схватился за ее руку, сжал, что есть силы, и улыбнулся уголками губ, снова закашлялся густой алой кровью.
- Н-е п-п-лачь, Ма-а-ри-ш, - произнес, и замер на ней взглядом, а она даже не поняла в первый миг, что он умер, смотрела на него, в глаза вглядывалась и ждала, что дальше скажет.
- Марин, - Костя попытался ее поднять, но она всем телом дернулась и от Андрея взгляд не отрывала, ждала, что очнется и скажет еще что-то в своем духе, дурацкое и пафосное, - Он умер, Марина, вставай!
Она закрыла лицо окровавленными руками и начала рыдать, слезы душили, она вздохнуть не могла.
«Зачем же ты полез, дурной?! Зачем?! Как же так, Андрей?! Господи, как же так?!»
Она не могла перестать реветь, ее трясло и колотило, вся в крови измазалась, и когда медики приехали, они застали, наверное, жуткую картину. Косте таки удалось ее поднять и к себе прижать, а она в полы его пиджака вцепилась мертвой хваткой и ревела в голос, выплескивая весь свой страх и все свое горе. Какие бы поступки Андрей не совершал, она очень долгое время была с ним близка, знала его как облупленного, доверяла ему, и по-своему, все же любила.
- Ничего-ничего, так бывает Марин, не все мы можем предусмотреть и проконтролировать, - Костя укачивал ее в своих руках, как маленькую, шептал ей на ухо, успокаивал, - Поплачь - поплачь, станет легче!
Костя, взглядом попросил дать Марине успокоительного, потому что не был уверен, что она сумеет успокоиться сама, а такой сильный стресс - это последнее, что нужно ее организму.
У него у самого в голове не укладывалось, как такое могло произойти, и хоть на слезы его не пробирало, но он был в ступоре. Не мог понять, как Разецкий вообще тут оказался, почему под пули полез, хотя и было все понятно. Он, как и сам Костя, хотел закрыть собой самое дорогое, что у него было в этой жизни - Марину.
Не ожидал такого поворота событий, но и особо расстроенный не был, больше за Марину боялся, ее надо было отвезти домой, смыть с нее всю кровь и посадить возле сына, тогда она успокоится, возьмет себя в руки, чтобы ребенка не пугать.
- Руслан, организуй нам машину, я хочу ее домой отвезти, - Руслан кивнул, и пошел давать кому-то распоряжения. Через минуту вернулся, кивнул на подъехавшую тонированную BMW, - Сами тут разберетесь?
- Да, езжайте, если нужны будут показания для следаков, я позвоню, но думаю, тут и так свидетелей хватает.
- Ясно, звони, если что.
За рулем темной BMW сидела Зима и нетерпеливо постукивала пальцами по рулю.
Он, с Мариной на руках, сел на заднее сидение и, наконец, сумел выдохнуть в полную грудь, хотя от привкуса железа, во рту, не избавился. Марину нужно срочно вымыть: она на свои руки уставилась, и взгляд не отводит, молчит, уже не плачет.
- Вас домой?
- Да.
Зима молча надавила на газ и спокойно повезла их домой.
- Ваш сын будет дома через час, вы должны успеть успокоиться, не нужно пугать ребенка, это и так все будет в новостях еще неделю крутиться, но лучше ему не видеть вас обоих в крови.
- Знаю, думаю, успею.
- И уезжайте в отпуск сразу, ваши акулы юриспруденции все устроят, лишних вопросов ни у кого не будет, Саныч и я проследим, Татьяна Юрьевна за конторами присмотрит.
- Ты знакома с Таней?
- Знакома, - она кивнула и посмотрела в зеркало заднего вида прямо ему в глаза, - Она хороший человек, и Вы тоже. Не думайте о всяких глупостях, и не давайте о них думать Марине.
Костя весь застыл, когда услышал в ее голосе что-то похожее на человеческие эмоции, неприкрытую заботу о его сыне и жене, да даже о нем самом.
- Не верится, что я это говорю, но... Спасибо, ты спасла мою семью.
- Да, я знаю, не забудьте рассчитаться по чеку, - она ему подмигнула в зеркале и перевела взгляд на дорогу.
Больше они не говорили, добрались молча. Марина, к тому времени, смотрела уже на него, еще не осмысленно, но хоть перестала трястись. Сама вышла из машины, и сама дошла до квартиры, а там пусто: ни Любаши с Васей,- те еще отдыхали на даче,- ни Ильи, у него только должно было закончиться дополнительное занятие в школе.
- Пойдем, моя хорошая, пойдем, умоемся!
Костя на руках отнес ее наверх и поставил на пол только в их ванной комнате.
Марина стояла и не двигалась, лишь следила внимательно за всеми его действиями. А он ее раздевал, снимал одежду, сгибал ее колени и локти, чтобы было удобней стянуть брюки и блузу, включил воду в душевой кабине и быстро разделся сам. Взял ее за руки и втянул, следом за собой в кабину под горячую воду, прижал к себе, обнял, спрятал ее от всего мира.
Аккуратно водил руками по ее телу, гладил, смывал страх и горе, повернул ее лицо к воде, запрокинул голову вверх:
- Закрой глаза! - тихо скомандовал, и она послушалась, закрыла их и подставила лицо воде, позволяя той смыть с нее кровь.
Они стояли так минут пять, а может больше, ванная была полна пара, тяжело дышалось, но он держал Марину, не давал осесть на пол и снова начать рыдать.
- Мне холодно, - вдруг прохрипела она, - Мне так холодно, Костя, руки в крови и ледяные, представляешь?
Она вытянула перед ним свои руки, они дрожали, но были чистыми и горячими, покрылись морщинками от воды.
Костя взял ее руки в свои ладони и прижался к ним лицом. Поцеловал каждую дрожащую ладошку, подышал на них, а потом, видя, как ее глаза наполняются слезами, облизал каждый палец, без всякого сексуального подтекста, просто слизывал, своим ртом и языком с них холод и чужую кровь, давал ей волю, чтобы еще раз оплакать и выплакать всю ее боль и страх.