— Леспромхоз для народного хозяйства лес поставляет, ты для своей куркульской жилы переводишь добро, — это встрял в разговор парень в гимнастерке, сучкоруб.
— Ага, ну ладно, это конечно, а ты мне, паря, скажи, почему гусей теперь нет? Их, знаешь, бывало, как набьется в озере, ни людей не боятся, ни чо... Вот скажи, гуси куда подались? А? Ни мяса, ни пуху.
— А ну, кончай молотить языками, — наставляет милиционер, — не для того лопаты выданы.
Леньке скучно, скучно в кювете. Он оглядывает небо, налинованный прямо на озерной воде горизонт.
— А нельзя, чтобы мы вырыли эту пою канаву за один день и чтобы нас отпустили? — Ленька задает милиционеру этот глупый вопрос.
И правда, все землекопы смеются, а Ленька серьезно спросил. Леньке не понять своего положения, как с ним случилось, ведь вот рядом озеро, и шкуры были добыты, и премия, а теперь нет ничего, только лопаты да глина.
Милиционеру тоже смешно на солнцепеке. Хочется пошутить.
— Тебе там в кувете — что? Знай ройся. Курить вам не запрещено. А мне вас охранять без перекуру приходится. Работа серьезная.
Роют, сыплют, прихлопывают лопатами отвал.
Идет по улице Галентэй. Остановился рядом с милиционером, собрал брови на переносье:
— Пущай глубже, глубже берут, в полный профиль, чтобы как свалится который из них, пропойца, так и не вылез бы начисто.
— Здоровенько, шкуродер! — беззаботно приветствует Галентэя парень в гимнастерке.
— Волкодав! Чо хромаешь? Медведь на ногу наступил? — комбинезон вторит дружку.
Галентэй приближается к кювету, но в то же время к милиционеру жмется. Он не замечает тракториста и сучкоруба и обращается к Леньке:
— Давай, проходи науку, это тебе не у отца на заимке шишки щелкать. Эх ты, бурундучий сын, кулаками вздумал размахивать, все вы Костромины сроду и есть зимогоры.
Ленька опускает голову, жмет на лопату.
— А он что, из Костроминых который? — изумляется смолокур. — Их у Костромина, мне говорили, шешнадцать. Ну? Ай-я-яй.
Идет улицей поселка старик Костромин, в стеганой шляпе панамке, с узелком за спиной, костистый, сутулый.
Он смотрит на Леньку, и руки его, и плечи его вдруг обвисают. Он снимает мешок и кладет его наземь.
Все бросают работу и молча глядят, Галентэй и охранник тоже глядят на горестного человека.
— Лодку то ты угнал, Леонид, — тихо, как пером без нажима пишет, говорит Костромин. — Нам с Николаем на долбленке землю возить приходится. Опасно это. Серьезно. Низовка задует, тогда уже нам на веслах не выгрести.
—Я Родиону ее отдал. Мотористу. Он как поедет, на буксире ее пригонит.
Галентэй посунулся к старику с улыбкой:
— Сынок то твой, видал, Михаил Афанасьич, квалификацию получает. Почетный караул ему выделен.
Костромин поглядел мимо Галентэя. Милиционеру говорит:
— Он прежде ни в чем плохом не замешан, да вот сын-то мой, Леонид, серьезно. Я могу за него поручиться. Нельзя ли его отпустить. Это сейчас практикуется. На поруки...
— Суд присудил, а я что! Я выполняю. Я бы их всех отпустил, так им же еще и прибавят сроку.
Галентэй ввязывается:
— Нет уж, пущай искупает. Вон он что надумал, я ему за волков премию выдал, а он ко мне драться полез. Дружков себе подобрал челдонов, напились да на меня с кулаками.. А? Я ему, говорит, неправильно деньги начислил. Тут все же есть, кому приглядеть за порядком! Да!
— А ну, прекратить пререкания в присутствии заключенных! — рокочет милиционер.
Костромин не слышит этих посторонних для него слов. Он говорит Леньке:
— Что за волков тебя премировали — без этого мы обойдемся, наша семья. Серьезно. Ну, а вот пьянка может все погубить. Нельзя это. Народ так трудится, в муках люди борются за хорошую жизнь — чтобы по-человечески. А ты еще молодой. Серьезно. С пьянством нельзя ничего достичь... Я тебя не могу тут оставить, пример тебе нехороший, да вот напиваются люди... Мать болеет, семью и сад я на Надежду оставил, а сам буду здесь находиться, пока ты не выйдешь. Иначе нельзя.
Ленька поставил лопату, поглядел зверенышем на отца:
— Не вернусь я. Что хочешь мне говори. Я в леспромхозе буду на тракториста учиться.
— Вот видишь, Михаил Афанасьич, — радуется Галентэй, — отрезанный ломтик, а ты думал — что? Тоже люди, не яблочки. В ящик не сложишь, хотя и соломкой перекладывай, все равно разбегутся. Они еще посчитаются с тобой за твое воспитание, детки-то, а? Они к культуре тянутся, а ты их в тайге... Тебя и самого еще надо бы культурности поучить. Ты что это, понимаешь, из себя егеря строишь? Зырянов с Паутовым поехали на Пыгу, на солонец, у них лицензия оформлена марала отстрелять, а ты какое имеешь законное право им указывать? Своим щенкам не можешь воспитания дать, а директора леспромхоза учить взялся. Смотри, Костромин, хотя ты за озером живешь, и озеро длинное, а и руки у нас не коротенькие.