Ленька потянул с головы фуражку. Не стоит спорить с Петром Дегтяревым. Его не переспоришь.
— Я-то что? Один я, что ли? Со всех снимай.
— А ты пример покажи. Комсомолец ты или кто?
Не мог Петр Дегтярев быть без дела. Раз его выбрали секретарем, значит надо действовать.
Дверь клуба отворилась, вошел председатель колхоза. На нем новенький, синего бостона костюм. Ботинки чистые. Седые волосы расчесаны на пробор. На шее синий галстук.
— Разве так танцуют? — сказал председатель с порога. — Так только гвозди в пол загонять...
«Тырла» притихла.
Председатель подошел к гармонисту.
— Ну-ка, давай вальс. Можешь?
— Могу, — обрадовался гармонист.
Гармошка затянула бойко, с придыханием: «...Севастопольский вальс, золотые деньки».
Председатель прошелся немного по залу, кого-то выглядывая. Девчата попрятались за парней, поприжимались к стенкам. Председатель остановился против Марфы Дегтяревой, дальней родственницы Петра, птичницы. Характер у Марфы тихий, боязливый. Она и в клуб-то пришла просто так, поглядеть.
Председатель поклонился Марфе и протянул ей руку.
— Разрешите вас пригласить.
Марфа попятилась, прошептала только:
— Ой, да ну…
Руки председателевой не взяла. Тогда председатель сам подхватил Марфу и закружил ее по залу. Марфа засеменила непривычными ногами, а потом ничего, приспособилась.
После Марфы председатель пошел кружить без передышки Машу Тинину. Маша умела танцевать все танцы.
Никто из девчат уже не прятался, не жался к стене. Кое-кто даже вышагнул ближе к центру, чтоб стать на виду. Всем захотелось потанцевать с председателем.
Уходил домой председатель распаренный, утирался платком. Сказал Дегтяреву:
— Можешь считать, что танцевальный кружок приступил к работе. Вальс разучили, следующий на очереди краковяк.
По дороге домой Петр размышлял о событиях сегодняшнего вечера: «Дела-а... Скрылев, сколь был председателем, ни разу в клуб не зашел, а этот танцевать вздумал. С Марфушкой!..» Петр засмеялся вслух, громко.
Пришел домой — в избе темно. Позвал:
— Елена!
Тихо в избе. Еще раз:
— Елена! Председатель в клубе с Марфушкой вальс танцевал.
Опять тихо... И вдруг словно картошка с печки просыпалась, полетели вниз увесистые слова.
— Явился, хромой черт. Да чтоб тебя и вовсе-то не было. Чо тебе здесь? Хозяин... Черт навязался. Другой месяц изгородь не горожена. Печка не мазана стоит. А ему все собрания да вальсы. Нашелся активист...
— Ну, будет. Будет, сказано... Ну...
Слова все сыплются. Много их там скопилось. На печке.
Петр похлебал молока, лег спать.
Утром встал в шесть, пошел в правление. В председательском кабинете уже сидит народ. Петр тоже сел, задымил махрой.
На стенах кабинета бумаги. На бумагах желтые столбики и цифры. Растет колхоз в Чеканихе. Председатель сидит за столом, и Петру видно, как он надежно обхватил ногами табуретку. Колени у него широкие. Петр разглядывает председателя. Не первый день председательствует, а все интересно: непривычный он, новый для Чеканихи человек. Что его занесло в такую даль? Мог бы куда-нибудь и поближе.
Председатель щелкает на счетах и говорит:
— Строить надо. Лесу для начала нужно не меньше сотни кубов. Свинарник новый — раз. Гараж надо? Надо. Машин развелось восемь штук. И так домов хотя бы десять поставить, для колхозников. Вон у Дегтярева изба на ладан дышит... А? — Председатель смотрит на всех разом так, словно ждет ответа и ответ заранее приятен ему.
— Правление пора строить, — сказал Скрылев.
— Ну, это пока отложим. Под этой крышей еще можно править. Да... Так я думаю, Петра мы бригадиром пошлем в лес на делянку. Он теперь у нас комсомольский вожак — поднимает молодежь. Как ты, Петро?
— Если направите, я что ж...
— А как ребята?
— Я поговорю, у меня все согласные будут.
— Ну вот, давайте. Трактор с вами отправим. А то, я гляжу, его тут приспособили тут сено возить. Наложат на сани копешку — и айда. Это не дело. Сено можно возить на лошадях.
— Эмтээс будет против, — сказал Скрылев. — В договоре не сказано насчет лесозаготовок.
— Ничего, отправим трактор, а там уж как-нибудь будем расхлебывать.
Петр идет по улице. Деревяшка совсем расшаталась. Пора ее менять. Надо ехать в Барнаул за новым протезом. Теперь уж до весны...
Санька-Ежик бредет куда-то, болтая рукавами. Издалека кричит:
— Здравствуй, дядя Петр.
Петр опять остановился.
— Ну ты, чо ходишь? Давай собирайся. В лес поедешь. На заготовку. Чем без дела околачиваться. Хорошо будешь робить, в комсомол поступишь.
Дунькин заголосил частушку. Знал он их великое множество: