— Да, — сказала девушка серьезно. — Много еще неразберихи. Скоро должны пересмотреть.
Вася зачем-то вылез на подножку и долго стоял там, держа правой рукой баранку... ЗИС шел все так же быстро.
...Чикет-Аман перевалили ночью. Сначала девушка видела, как свет фар выхватывает из темноты пихты, как они подымаются на дыбы, лохматые. Потом она заснула. Припала к Васиному плечу, плечо было теплое.
Сквозь сон слышала Васины слова. И камешек видела на дороге. Белый камень, и на нем черные буквы.
— Вон, видите, — сказал Вася, — камень поставлен. На этом месте Димка Рогулин, наш парень, хороший парень, погиб. Чуток задремал на повороте и ткнулся в скалу. Так же вот, как мы, муку вез. Три тонны все-таки. Навалилось сзади, все сплющило. Тут ведь на секунды расчет.
Утром свернули с тракта влево, на Улаган. Выпавший накануне снег плотно укрыл дорогу. Неизвестно, что там было дальше, вверху, на перевале, который не имел своего имени и назывался просто: перелом; оттуда тянул зимний, с подвыванием ветер.
В Акташе возле чайной Вася остановил свой ЗИС, сдвинул свою солдатскую шапку с затылка прямо на глаза и пошел навстречу Ивану.
— Ну что, Ваня, делать будем? Неужто в Акташе загорать? Всего-то тут шестьдесят километров осталось. И то, считай, только до перелома пробиться, а там шариком покатимся. Пробьемся, а? Засядем, так муки́ у нас хватит. Будем лепешки печь. — И полез под машину надевать цепи на скаты.
Иван, корявый, сутуловатый, наморщил брови, сказал:
— Ты, Вась, передом поедешь, так не шибко, если что... Вместе чтобы. Дорога была бы знакомая, тогда другое дело. А так ведь, не знавши, как ехать?
Надели цепи, поправили брезент, укрывавший мешки с мукой, и тронулись. Белые мухи ткнулись в ветровые стекла и сразу стаяли, образовав короткие подтеки.
Первый подъем Вася одолел с разгона, а Иван самую малость не добрался до гребня, пополз вспять на своем «газике». Он развернул машину поперек дороги, уперся кузовом в крутой склон, нависший над самой дорогой, высунулся из кабины.
— Вась, а Вась, опять...
Всем он был хороший шофер, Иван, одного только не умел — ездить задним ходом.
Вася уже спешил на выручку. Он сел на Иваново место, мягко скатил «газик» к подножию горы, разогнался и с ходу проскочил весь подъем на третьей скорости, потом отдал баранку Ивану.
Ехали весь день, метр за метром одолевая осклизлую дорогу.
...Молоденькие, совсем еще зеленые пихтовые макушки топорщились вровень с колесами. Сами пихты жили где-то глубоко внизу, в бездне, отгороженной от дороги тоненькими столбиками. Снег стал ломиться в ветровые стекла. Расплывшееся по краю неба багряное солнце подсушило его. Воздух стал колючим, пар на губах у людей — белым.
Приближалась ночь. Начинался буран. Он накрыл машины на ровном болотистом месте. Под снегом плюхала вода. Снег все прибывал, ложился крепко, слой за слоем.
— Ничего, — говорил Вася, — до перелома тут теперь больших подъемов нет, а там все вниз, какой бы ни был снег, все равно пробьемся.
...Когда лопнули цепи на скатах Васиной машины, он залез в кабину, минуту посидел неподвижно, посмотрел на девушку.
— Ну, что теперь делать будем, невеста? Вот жизнь, и кто ее только выдумал? Мокрый весь до подштанников. Ударит мороз — и крышка.
Девушке показалось, что жизнь эта очень нравится Васе. Ей тоже стало весело. Только ноги никак было не согреть.
— Пусть Иван попробует вперед выйти, — соображал Вася, — у него машина полегче да и мотор новый. Пробьет колею.
Иван попробовал. Его машина обогнула ЗИС и пошла, медленно вспарывая крепкий снег. Вася завел мотор, рванулся следом, но ничего из этого не вышло.
Тогда он сорвал веревки, которыми был укреплен в кузове брезент, скрутил их в толстый жгут, привязал к передку своей машины.
— Давай прицепим, — крикнул он Ивану. — Поддернешь меня немножко, может, вылезу.
Прицепили веревку к Иванову «газику», дернули. Жгут лопнул.
— Вась, — сказал Иван, — давай поедем на моем «газике». За переломом, говорили, изба есть. Хоть переночуем. А тут ведь что, подыхать что ли?
Солнце садилось в снег. Как хлопья пепла на пожаре, носились в его тревожном свете снежинки. Буран не унимался. Подступала ночь.
— Ты езжай, — сказал Вася. — Я тебя догоню. Я сейчас вторые скаты сниму на задних колесах и целиной попробую. Снег не должен быть сильно глубокий, до земли пропорюсь. Я раз из Усть-Коксы пробивался, снегу во было, по грудь... И ты езжай с ним, невеста.