Почему она не уехала? Сейчас бы ей было тепло. А так надо часто стучать носками ботиков по железному дну кабины. Как это глупо. Почему она не уехала с Иваном?
Стекла кабины обложило пленкой. Слышно, как сзади Вася глухо колотит ломиком по скатам. Как это он сказал? «Ударит мороз — и крышка...»
Лязгнула дверца. Седобровый, ввалился в кабину Вася. Потянулся к девушке, сказал, хрипло и отрывисто выдыхая слова:
— Дай хоть погреться об тебя, невеста.
— Погрейся, — сказала девушка и тоже подалась ближе к нему. Ватник у Васи покрылся корочкой льда. Трудно ему было обнять девушку.
— Ладно, — сказал он, — чего тебя без толку холодить? Ты, наверное, и сама закоченела.
— Да нет, не очень. А у тебя, смотри, и в сапогах снег.
— Ничего.
Он завел мотор. ЗИС дернулся, задрожал от натуги, потом осел назад, смолк. Снова забормотал стартер, снова рванулась машина, и опять без толку. Тогда Вася сказал коротко:
— Пошли.
Колеи, проложенные «газиком», уже успело перемести. Бесновался буран. Вошли в тайгу, тут было тихо. Близко друг к дружке стояли лиственницы...
След от «газика» стал едва различим.
И вдруг под самым переломом след исчез.
Вася побежал вперед, разгребая ногами снег. Нет, этой дорогой давно не ходили машины. Вася побежал назад, вниз. Что-то заметил на снегу, медленно, согнувшись, пошел туда, где по краю дороги топорщились столбики. Они стояли здесь ровно, в ряд, только в одном месте чернела пробоина. Вася подошел к пробоине, заглянул в темь, клубящуюся под ногами, тихо сказал:
— Подъема не взял. А назад Иван не умеет ездить... Ва-а-ня! — прокричал он, сложив ладони у рта. — Ива-а-ан!
Кто-то слабо позвал снизу, а может, это скрипнула лиственница. Вася сел на край обрыва, свесил ноги и скользнул вниз.
Долго шелестели, погромыхивали следом за ним камни.
— Вася, куда вы?..
Девушка осталась одна. Ей стало страшно. Все было так просто: машинный след обрывался возле столбиков. И все. Одна тьма.
— Эге-е-й, — донеслось снизу. — Живо-о-й! — Это был Васин голос, единственно нужный ей сейчас. Голос смолк, и опять стало страшно. Девушка крикнула: «Вася-а!» Села на снег между столбиками.
Спуск оказался коротким и нестрашным.
Внизу, в просторном распадке, повернувшись носом к склону, по которому только что съехала девушка, стоял целехонький Иванов «газик». Вася стукал сапогом по заднему скату. На снегу все было хорошо видно. Дверца кабины была раскрыта, за рулем сидел Иван, словно собрался ехать.
Девушка ничего не поняла. Спросила у Васи:
— Ну что, почему он сидит?
Вася махнул рукой:
— А что ему сделается?
— Вась! — позвал Иван. — Ой, Вась, язви те, в бок отдает. Теперь уж не подняться мне. Все уж. Вась, за машину-то с меня теперь взыщут.
— Чего за машину, — мрачно откликнулся Вася. — Несчастный случай, и все. Со всяким бывает. Горы ведь. А!.. И кто их только выдумал! — Вася загул в бога и в душу. Девушка обмерла, но сразу встряхнулась, даже обрадовалась, осознав свое равноправие среди мужчин.
Вася пошутил:
— Вот Ванька все прибеднялся, что назад не умеет, а спятился не хуже рака. Несмотря, что горка крутая. Запросто...
У Ивана все оказалось в порядке: ноги, руки, голова. Даже мешки с мукой как лежали в кузове, укрытые брезентом, так и остались лежать. Но сам Иван как-то обмяк от пережитых стремительных ощущений. Вася вытащил его из кабины и повел.
— Обопритесь и на меня. Пожалуйста, — сказала девушка. Она уложила себе на плечи руку Ивана. И пошли все трое в ряд, шатаясь, перебирая ногами, как ходят, захмелев, дружки по деревенской улице.
Кружным путем выбрались из распадка на дорогу. Идти по колено в снегу было очень трудно. Девушка устала. Шапка съехала на затылок. По лицу текли капли стаявшего снега. А он все сыпал и сыпал. Девушка закидывала голову, чтобы поймать его губами. Глаза устали, ничего не хотели видеть. Наверное, она сбросила бы с плеч тяжелую руку Ивана. Она даже попробовала пошевелить плечами, чтобы рука упала сама, невзначай. Но рука лежала крепко.
Наверное, девушка остановилась бы и села в снег. Но рядом, справа, шел Вася. Он все шел и шел, и вел Ивана. И вместе с ним шла девушка.
Она шла и не верила, что ночь эта кончится, что лиственницы расступятся и появится человеческое жилье. Она не верила в избушку, не верила ни во что, потихоньку плакала.
Но все-таки шла.
Девушка проснулась на ларе в углу приземистой почтовой избушки. Солнце освещало половицы, и они празднично светились, словно только что вымытые. Васи не было. Иван сидел понурившись, курил.
— Совсем, — сказал хрипло, — дыхнуть нельзя. Ровно вот кто тряпкой глотку затыкает. Покурил, так немножко помягчало... Васька к машине пошел. А чего ходить — без трактора не вытащишь. Пей вон чай на плите. Остыл уж. Давно кипячен.