АН-10 мчался по ясному небу и грохотал, как автобус по мостовой. Владик Николин лежал в откинутом кресле, в безлюдье, на холодке. Стюардесса ему принесла минеральной воды и пакетик для авторучки. «Ну вот... — думал Владик. — Мужчина имеет право однажды сойти с набитой дорожки, исчезнуть, скрыться от неусыпного ока жены и начальства. Вольно плавать в пространстве. Болтаться. Как это Пушкин сказал?.. «...А я, гуляка, вечно праздный, потомок негров безобразных...» Уолт Уитмен тоже думал об этом: «Сорваться со всех якорей и зацепок! Вольно мчаться! Вольно любить! Кинуться прямо в опасность!» Я понимаю ненужность, нелепость этой моей поездки, — думал Владик Николин. — Но — пусть! Я лечу. Мне открывается утренний мир. Я вижу небо и землю. И это нужно, нужно увидеть, чтобы быть вполне человеком. Ведь аргентинцы летают в Лондон смотреть футбол. Тбилисцы летают в Москву».
Самолет быстрехонько долетел до места и сел. День уже раскалился. Город Куйбышев отстоял далеко от своих небесных ворот. Придорожные стенды напоминали прибывшему пассажиру: «Стране нужны трубы!» Изображенные на фанере трубы целили жерлами в пассажира.
Солнце лелеяло землю, в лощинах между холмами свежо зеленели дубовые рощи. Шофер такси говорил, что Мигалкин — опасный игрок. Владик отдал шоферу пятерку и мельком подумал, что денег теперь не хватит лететь обратно в Москву. Спустился по узкой и людной улице к Волге. Волга чуть шелестела о камень. Афиши на тумбе сообщали о матче «Крылья Советов» — «Уран». Сообщалось также, что объявляется конкурс на замещение вакантной должности в цыганском ансамбле.
Город Куйбышев жил беззаботно, по-летнему жарко, хотя начинался сентябрь. Все женщины были русы и сероглазы. «Волжанки, волжанки, — думал Владик Николин, — красавицы, русские павы, истоки подлинно русских кровей...»
«Уран» размещался в Центральном отеле, на Ленинградской улице. Владик видел, как у подъезда отеля остановилось такси и в подъезд сиганули два парня в плавках, а следом две девушки, тоже в плавках. Они приехали прямо с пляжа, были мокры от волжской воды. Но никто не задержал их, не свистел. Город Куйбышев был чуть одет, голоног, гологруд. Город бурно дышал, хохотал и лузгал подсолнуховые семечки.
Владик спустился на три ступеньки в подвальчик напротив отеля. Вывеска повещала: «Шампанское, кофе-глясе, коктейли, охлажденный чай». В подвальчике было довольно темно. На прилавке виднелись банки с зеленым горошком, венгерским лечо и молдаванскими баклажанами. Стояла также большая бутылка «старки». И стопки, и мерный граненый стаканчик — мензурка. Владик выпил, заел огурцом. Внутри у него загорелось.
— Нельзя ли подать охлажденного чаю? — спросил Владик у хозяйки этого погребка, сероглазой, дородной, спокойной и ласковой женщины в белой курточке, не сошедшейся на груди.
— Какое нам тут чаи распивать, — сказала хозяйка. — И так-то еле план выполняем. — Говоря, она улыбалась. Владик видел, что зубы у нее ровны и белы.
...Тренер «Урана» жил в бельэтаже. Он сидел у стола босиком и в длинных трусах, в каких выходил на поле в тридцатые годы Бутусов. Икры, живот, и плечи, и руки, и шея у тренера были круглы. Тренер был плотен, немолод и чем-то расстроен.
— Я из вечерней газеты, — соврал Владик Николин. — У вас найдется десять минут?
— Что, специально приехали смотреть нашу игру?
— Не то чтобы специально, — сказал Владик. — Отчасти.
Тренер сказал:
— Извините.
Пошел и лег на постель поверх одеяла. Лежал, как римский патриций, с голыми икрами и плечами.
— Ну, как там у вас в газете Семенов? — спросил у Владика тренер.
— Да ничего. Такой же, не изменился.
— Семенов знает футбол, — сказал задумчиво тренер. Он перекинулся на бок. Екнуло деревянное ложе под ним. Лежал, подставив под голову руку, додумывал длинную мысль.
— ...Ну что же мы ждем от сегодняшней встречи? Мы надеемся на ничью. Мы выиграли два матча, нам нужно хотя бы одно очко — и как-то можно поотдышаться, позволить себе какой-то эксперимент...
— Нападение бы усилить в «Уране», — скромно заметил Владик Николин.
— А что мы можем сделать? — сказал тренер с выражением трагической предопределенности. — В газетах пишут, что наша тактика, дескать, такая: четыре-два-четыре... А нам не до тактики, нам бы хоть как удержаться... Мигалкин плетет кружева, Алябьеву не хватает мощи... Алама я ставлю, Алам бежит. Экстерьер у него красивый. Стадион ему аплодирует. Но он играет в футбол сам с собой. Он не видит поля, команды, не чувствует стратегию игры... Он с мячиком играет в дриблинг, мельчит... Нам Коля Бывалов нужен. У Коли — умная голова. У него есть боковое и даже заднее зрение. Он — главная часть в организме команды, руководящий нервный центр... Мы и строили нашу тактику в расчете на Бывалова. И вот сорвался Коля... Да что об этом говорить. Латаем теперь на ходу команду. Трудно! Трудно!