— ...Ничего горячего нет, — обрадовала парня официантка.
— Ну, чего-нибудь... Я голодный...
Парень опять обратился ко мне, томимый голодом общения гораздо в большей степени, чем голодом телесным: — Я действительную на Балтике служил... — У него было хорошее, крупное, светлое лицо, светлый взор, твердо очерченные губы. — Демобилизовался, поехал на Урал. Не бывали?
— Бывал.
— Исключительно живописное место. Озеро. Лес. Качканар называется. Мне дали БелАЗ, говорят: «Справишься?» Я отвечаю: «Попробую». Механик со мной день поездил, говорит: «Сможешь». Я за две недели пятьсот пятьдесят заработал. Женился. Потом получилась история... Жена у меня исключительно хорошая была... Когда до развода дело дошло, я написал сестре в Кандалакшу. Решил на Север податься. Я где бы ни работал, у меня везде получится хорошо. Сестра отвечает, что с работой у них плохо, и вообще люди нехорошие. Это она хотела, чтобы у нас семья не развалилась.. Она думала, что я от семьи убегаю... Я приехал сначала в Кандалакшу, а потом сюда. На тракторе К-700 работаю. Вы сами из Ленинграда?
— Из Ленинграда.
— В командировку приехали?
— В командировку.
— А вы по какой части?
Я на мгновение запнулся, придумывая, что бы сказать.
— Я по добыче.
— По добыче? Геолог, значит?
— Вроде того.
— У меня друг геолог. По три, по четыре месяца дома не бывает. Жена от него ушла... С женой нужно жить, если женился, правда же?
— Правда.
— Мне здесь понравилось. Представляете, в лес пойдешь, грибов полно всяких. И белые есть. Груздей только нет. И брусника как вишня. И люди исключительно хорошие. Здесь чтобы кто-то кого-то избил, ограбил, этого не бывает. Будь у тебя денег хоть сколько, хоть миллион, можешь ночью один идти, никто тебя не тронет. Я третий год здесь, мне нравится. Думал, надо поехать на БАМ, посмотреть. Пришел к секретарю горкома, чтобы мне направление дали. Он спрашивает, где работаю, что, как. Я ему говорю, так и так. Он говорит: «Ты здесь нам нужен. Конечно, если решил ехать на БАМ, мы тебя держать не можем. Это дело твое. Но направление не дадим...». Я думаю, что же, раз нужен, останусь. Мне здесь нравится.
— Меня Валеркой зовут, — сказал парень. — Мне двадцать девять лет. Не юноша. Если хотите, пойдемте, в Кировске можно найти такое местечко, хорошо посидеть. У меня знакомых много.
— А что же мы будем делать у твоих знакомых?
— Вино будем пить. Целоваться...
— Ну что ты, я уже старый для таких прекрасных дел.
Если бы Валера настаивал на своем предложении, я бы, возможно, не очень сопротивлялся. Но Валера не настаивал. Мы с ним еще покурили и разошлись добрыми друзьями.
Главная улица Кировска носит имя Кондрикова. Когда я прохожу по этой улице, обязательно останавливаюсь у дома с мемориальной доской и произвожу в уме несложные арифметические подсчеты. В этом доме жил Василий Иванович Кондриков, первый управляющий государственным апатито-нефелиновым трестом «Апатит». Он родился в 1900 году. Его не стало в 1937-м. В Хибины Кондриков приехал в 1929-м. Значит, что же? Сколько лет было первому хибинскому управляющему? Очень простые подсчеты...
Улица Кондрикова. Если бы на то была моя воля, я бы зашел в каждый дом, в каждый подъезд, в каждую дверь и спросил бы у живущих здесь ныне людей, что они знают или, быть может, помнят о человеке, чьим именем названа улица.
Часто улицы называют именами людей хотя и достойных, но не причастных к данному месту. Фамилии превращаются в безликие адреса, в трафареты. Иное дело улица Кондрикова. Василий Иванович Кондриков выбрал место для постройки первого дома на этой улице, он в нем жил, собирался жить долго, всегда. Без него иным бы был этот город. Да и не мог он быть без него...
Писатель Иван Катаев в своей книге тридцатых годов «Ледяная Эллада» так писал о Василии Кондрикове: «... Его слава, — молодой, таланливый хозяйственник, с полетом, с весельем в Долах. И есть, есть — едва-едва — взнузданная суровостью времени и высотой положения эта моцартовская юношеская беспечность таланта...»
В музее С. М. Кирова, у подножья горы Кукисвумчорр, среди экспонатов имеется единственная сохранившаяся фотография — портрет Василия Кондрикова. Всякий раз, как бывало в музее, подолгу стою у портрета, стараюсь в чертах лица найти соответствие духовному миру, личности этого человека. Густые русые волосы, откинутые назад. Открытый, чистый, высокий лоб, прямой взгляд серых, по-видимому, глаз. Верхняя часть лица — лоб, глаза — преобладают над нижней, хотя полбородок крупен (не груб), четко, красиво очерчены губы. Нос без каких-либо особых примет, обычный. Очень русское лицо. Или, вернее будет сказать, лицо русского интеллигента из народа, пришедшего в революцию. Ворот косоворотки обхватил сильную молодую шею...