— Ну, а вы там как, Василий Никанорович?
— У нас как положено. Мерзнем. Зима.
Я положил трубку. Набрал номер Ильи Константиновича Зеленого. Слушал, как звонит телефон в его пустой — опустевшей — квартире.
Назавтра трубку взяла Тамара Ивановна, жена — вдова — Зеленого. Она сказала:
— Илья Константинович долго боролся со смертью, полгода боролся, он не хотел умирать. У него плохо было с легкими. Затемнение в легком... Ему предложили сделать операцию. Он согласился. Операцию хорошо перенес, стал поправляться. Мы с ним уже ходили гулять... Но должно быть, устало сердце... Илья Константинович умер в сознании. До последней минуты он оставался спокойным. Даже шутил... Похоронили его военные. Он и сам был военный... Я плохо помню, где это было и как... Народу масса была. И какие-то елки. Играл военный оркестр... Вы знаете, Илья Константинович очень боялся, что на похороны к нему никто не придет. Он говорил! «Все меня позабыли...» Он напрасно так думал. Столько было речей и цветов... Просто прелесть... — Тамара Ивановна сказала это слово: «прелесть...» и заплакала.
Декабрь в Хибинах выдался мягкий, как в Подмосковье, безветренный, с прямо падающим снежком. На лицах лавинщиков можно было прочесть в такую погоду то самое слово, к какому клонилась стрелка барометра: «ясно».
Едва я вошел в кабинет начальника ЦПЗ, как он поделился со мною последним новшеством в своем деле — вполне гениальным и потому абсолютно простым.
— ...Я журнал «За рулем» выписываю, — сказал Алексей Васильевич, — тут как-то мне на глаза попала заметка об аварийной службе на дорогах в Чехословакии. Там через каждые два километра колонки поставлены, с сигнальной аппаратурой. С кем-нибудь что-то случилось в пути — он до колонки добрался, кнопку нажал, и порядок: на пульте лампочка зажигается. Там уже знают: ага! в таком-то месте, на таком-то километре чепе. Сразу же посылают инспектора, помощь. И я подумал, а что, если и у нас по той же схеме — схема-то простая — поставить на всех лавиноопасных склонах датчики... Лавина сошла — и отметилась, нам позвонила: «Я — лавина, сошла там-то с такой-то скоростью... Привет!» Просто — и мы теперь в курсе всей обстановки, с каждой лавиной, даже потенциальной, у нас прямая связь…
Утром на Расвумчорр пошел грузовик ЦПЗ. В его кабину забрался Гербер и я вместе с ним. Видимость нулевая была, ехали с включенными фарами. На какой-то отметке переступили из одной среды в совершенно другую, как на взлете: облака остались внизу, в надоблачном мире синели, сияли, искрились снега, воздух, небо.
Солнце хотя и не показывало себя, но светило и пригревало. На небе присутствовала луна.
— Это надо увидеть! — сказал Миша Гербер (в кабине мы перешли с ним на «ты», а когда вылезли из кабины, снова стали на «вы»). — Кто этого не видел, тот не знает Хибин.
Нет, ЭТОГО я не видел.
— ...Мы с Аккуратовым, помню, в мае снежную съемку вели, лет пятнадцать назад... Утром выйдем, на горных лыжах, в одних плавках, к вечеру до подошвы дойдем, как негры черные... По шесть килограмм сбрасывали за день...
Он скрылся в доме метеостанции, и до того стало тихо, чисто и бирюзово... И как-то, что ли, еще безгрешно... Как в первый день творения. Такое чувство безгрешности, чистоты, я помню, ко мне приходило в кабинете Ильи Константиновича Зеленого.
За дверью дома взвизгнула от счастья собака, должно быть, кто-то погладил ее. Пролетел самолет, близко к гребню горы. Прогрохотал в недрах взрыв. Прорычал вездеход. И снова сделалось тихо, как было.
И здесь и там...
Ищу Кето Гогитидзе. Ее полное имя Кетеван. Где Кето?
Мне отвечают:
— Она уехала на сессию Верховного Совета. Она депутат прошлого созыва и этого созыва. И еще она член бюро ЦК ВЛКСМ. Кончится сессия в Москве, она поедет в Киев, по комсомольским делам.
Какие еще у Кето нагрузки? На первый случай хватит и этого.
Вообще Кето Гогитидзе сборщица чая в колхозе имени Пятидесятилетия образования СССР в Аджарии.
Сколько лет Кетеван?
Мне отвечают:
— Наверное, лет двадцать шесть. Или двадцать семь... — Отвечают без той уверенности и всезнайства, с какими обычно говорят об односельчанах. Кето живет в селе Бобоквати, но есть в ней какая-то, что ли, загадка для односельчан. Она живет и здесь и еще где-то далеко...
Есть ли муж у Кето?
Мне отвечают:
— Мужа нет. Не может найти подходящего парня. Хорошая, работящая девушка, в девятнадцать лет Героем Социалистического Труда стала, а мужа нет. Ищет и не находит.
Когда Кетеван вернется?
Никто не знает. Разводят руками: