Когда мы поехали наконец, дочка спросила:
— А чего это они устали?
— Вых! — страстно и яростно вскрикнул водитель. — Я бы их на пятнадцать суток сажал! Они — тунеядцы! В нашей местности ни одного такого гада нет! Они из Тбилиси к нам приезжают, воду мутят. Вых.
Водитель оказался начальником Аспиндзаского райотдела милиции Хито Беридзе. Наши тбилисские друзья доверили нас в ночи не кому-нибудь, а начальнику милиции. И еще моему старому товарищу Фридону Халваши, поэту, председателю Союза писателей Аджарии.
— Куда мы едем? — спросил я Фридона Халваши.
— Я не знаю, — сказал Фридон. — Я думаю, мы едем в неплохое место.
Машина Хито Беризде куда-то свернула. В заднем окошке шарахнулся свет едущих следом машин. Остановились, захлопали дверцами. Стало слышно, что где-то близко урчит Кура.
Начальник Аспиндзской милиции привез нас к себе домой. В доме, сквозь ветви сада, был виден свет. На шум вышли женщины. Из прибывающих машин вылезли мужчины. Я насчитал тринадцать мужчин. Через какое-то время, полное разнообразных звуков, среди которых выделялось кудахтанье кур — курам рубили головы, — мужчины сели за стол, и все пошло по обряду.
Утром мужчины побрились, повязали галстуки, вышли в сад: запахи утренней свежести, горной полыни, яблок, росы, земли, подвяленного винограда, близкой реки смешались с запахом сигаретного дыма.
И до того повадно было мужчинам поговорить о политике в это раннее утро шафранного цвета, под сенью сада с необобранными яблоками сорта «шафран»! Гроздья винограда Изабелла свешивались к самым ртам говорящих. Глобальных проблем не касались, зато касались турецких проблем: Турция — вон, за горою. В Турции не только турки живут, но и грузины. Даже мэр Стамбула грузин. По-турецки грузины — гурджи...
Турецких грузин жалели: то-то им худо живется, отторгнутым от родимых гор и долин. То-то славно живется грузинам в Грузии! Соображали, как бы помочь турецким грузинам, припоминали такие моменты в истории, когда бы можно было помочь. Грузинский разговор в компании вообще отличался, скажем, от русского компанейского разговора повышенной страстностью, экспрессией. Страсть к политике занимает заметное место в ряду многих страстей, побуждающих грузина если не к действию, то к разговору. Бог знает, до чего договорились бы в это утро, в саду на окраинной улочке Аспиндзы в ожидании завтрака (опять кудахтали куры в предсмертной тоске), если бы не Фридон Халваши.
О! Мало-помалу Фридон Халваши вводил стихийно мчавшийся, подобно горному потоку, разговор в надлежащее русло. Он спокойно и внятно всем объяснил, что самосознание турецких грузин, именно как грузин, только лишь пробуждается в наше время. Живя в пределах Турции (в силу одной из трагических ошибок истории), грузины потеряли связь с родиной, ее насильно прервали. Теперь же, когда древняя грузинская культура обрела голос, услышана во всем мире, когда прозябающие в Турции грузины смогли прочесть на родном языке великие книги своих соплеменников, вот тут-то и началось их национальное пробуждение. Грузины из-за кордона, вон оттуда, из-за горы, глядят в нашу сторону...
Хито Беридзе пел, Фридон Халваши ему подпевал. Начальник милиции и поэт сразу спелись; не поделенная на куплеты и строфы грузинская песня лилась как дорога: то выше, то ниже, то подымалась к небу, то опускалась в долину, к самой Куре.
Хито Беризде обгонял идущие по дороге машины, понуждал их остановиться и строго отчитывал водителей за превышение скорости, несоблюдение правого ряда и другие помарки в езде. Садился за руль и снова пел как ни в чем не бывало. Взыскательный, грозный блюститель порядка легко уживался в нем с менестрелем.
Лиловато-серые горные пустыни простирались вокруг, фантастические неземные пейзажи открывались взору. Мы ехали в Вардзию, пещерный город, построенный во времена царицы Тамары, в двенадцатом веке.
Дорога шла правым берегом Куры, высоко над каньоном. Противоположная стена каньона представляла собою ряды вырубленных в скале террас-ступеней. Хито объяснил, что восемь веков назад вардзийские монахи возделывали на этих террасах виноградники. Хоть каких-нибудь следов земляного покрова, почвы и тем более виноградной лозы время не сохранило. Только террасы и вырубленные в камне лесенки — чтобы ходить по воду на Куру...
В камне запечатлен труд целого народа: народ веками трудился, как один человек. Апофеозом этих трудов является пещерный город Вардзия, вырубленный в скалах, высоко над Курой. Жерла пещер, если смотреть на них снизу, с берега реки, походят на обиталища ласточек. Нет, ласточки так высоко не вьют свои гнезда...