— Да, конечно, но все-таки... Без практики забываешь язык.
— Антонио, откуда вы так хорошо знаете русский язык?
— Это мой второй родной язык, — охотно ответил Антонио. — Может быть, даже первый... Меня увезли из Испании в Советский Союз в тридцать седьмом году. Я прожил в Москве семнадцать лет, кончил московскую школу, потом университет, биофак... Защитил диссертацию. Моим научным руководителем был академик Опарин. Мне повезло...
Как ни были удивительны альгамбрские чудеса, наша группа не только не рассеялась по Альгамбре (обыкновенно группы рассеиваются, самые любознательные туристы теряются), все прильнули к Антонио, теребили его вопросами не на тему.
— ...Пойдемте дальше. У нас очень мало времени для Альгамбры, — Антонио улыбался. — Чтобы понять особенности архитектурного стиля Альгамбры, надо вспомнить историю Испании. В Андалузии арабы держались дольше, чем в других провинциях. Андалузия в представлении арабов была «раем земным», «воротами неба». Вообще, как вы, наверное, знаете, реконкиста — освободительная война против арабов — шла в Испании семь веков. В 1492 году Гранада пала. Испанские короли Изабелла и Фердинанд поселились в Альгамбре. Альгамбра становится резиденцией испанских королей. Карл Пятый задается целью реставрировать Альгамбру, перестроить ее на испанский лад. Так возникает синтез мавританского и испанского стилей в архитектуре и других родах искусства. Это течение получило название «мудехар»...
Интересно слушать лекцию Антонно, но еще интересней узнать, как живется ему в Гранаде.
— Антонио, вас не тянет в Москву?
— Ну конечно, тянет. В Москве я прожил главную часть моей жизни. Там все мои друзья... Вернуться в Москву? Нет. У меня есть обязанности перед моей родиной. Я испанец. Мне очень хочется съездить в Москву на время. Но... Это пока невозможно. Во-первых, для этого нужны деньги — деньги в Испании у одних есть, у других нет... Очень трудно перейти водораздел: или есть, или нет... И еще существуют разные сложности... Я хоть с вами наговорюсь по-русски. Больше мне не с кем поговорить. Я в Гранаде один...
Такая славная, милая, грустная улыбка у Антонио.
— ...Вот это — султанские бани. Тепло здесь шло снизу, от пола, под полом были проложены трубы с горячей водой. Бани были жаркие, с паром. Парились султаны при красном свете. Видите, в окнах красные стекла? Вообще у арабов был культ здорового тела. О славе они не заботились... Слава от аллаха. Пеклись о богатстве и о здоровье... Вот здесь предбанник, комната отдыха...
— Антонио, вам часто приходится водить экскурсию?
— Я не вожу экскурсии. Я преподаю в университете биологию. Это — первый раз. Меня попросили. Больше никто не знает по-русски. Вообще-то я дилетант. Любитель. Я очень люблю Альгамбру. Немножко увлекаюсь историей, архитектурой. Так, для себя...
Если бы и профессиональные гиды тоже хотя бы чуть-чуть грешили любительством, дилетантством: занимались бы избранным делом не только для дела, а еще немножко и для себя!
— Приезжайте, Антонио, в Ленинград!
— Спасибо. Я постараюсь приехать. Приезжайте и вы к нам в Гранаду. Полдня для Альгамбры так мало...
«Нет, недаром плакали мавры, — писал известный нам В. П. Боткин, — когда их изгоняли из Гранады... Гранада! Если бы это слово могло передать вам хоть тень ее красоты».
Широкими, плавными окружьями дорога из Ахалцихе забирала в гору. Пейзаж здесь отличался монотонностью: безлесные голые холмы, за ними опять холмы, и казалось, вот ничего другого, только бугристая, белесоватая земля, даже и не земля, а известняк, что ли. Если бы не хинкальная у дороги, гдо у Фридона Халваши нашелся добрый знакомый в белом колпаке, то ехать бы было нам скучно...
Но дорога шла в гору, мы въехали в лес, под полог громадных елей. Запахло хвоей, грибами, словно попали в Россию.
Лес кончился, дальше был пояс альпийских лугов, уже отцветших. Там и сям стояли бревенчатые дома с плоскими крышами, дома пастухов.
Фридон Халваши сказал, что скот сюда пригоняют весною, на зиму угоняют вниз, в долины Аджарии.
На перевале мы вылезли из машины и малость замерли. Поехали вниз — солнце осталось за перевалом, сделалось так темно, хоть глаз выколи. Дорога петляла, свет фар упирался то в бок горы, то в гущу каких-то растений. Казалось, и ехать-то дальше нельзя. Однако шофер обладал способностью южного человека видеть в кромешных потемках, к тому же он был бестрепетный человек. Фридон Халваши веселил его пением.
Чем ниже мы съезжали в долины Аджарии, тем становилось теплей.
Проснувшись утром в гостинице «Интурист», мы с дочкой помчались к морю, и дочке так стало грустно: