Праздничная по самой сути природа не терпит праздного отношения к себе. Она требовательна и агрессивна. Она обдерет, как липку, бездеятельного воздыхателя. Ей нужен работник. Даже Генри Торо — всемирно известный отшельник с Уолденского пруда, автор «Жизни в лесу», хотя он не уставал восхищаться простой и великой гармонией сосен, небес и полян, но был вынужден обучиться искусству прибыльного разведения бобов. Он навострился в ловле щук на лесном пруду. Иначе бы скудность жизни в лесу могла поколебать высоту его духа. Не говоря уже о плачевной участи камзола и башмаков.
...Вернулась из недр заповедника экспедиция. Ее научный руководитель поймал в Уссури на спининг курносого верхогляда. Уха получилась наваристой, вкусной. Мы слушали ревы изюбрей, записанные на магнитофонную ленту. Каждый зверь ревел в собственном тембре. Каждый рев был помножен на 3,3. Такой коэффициент исчисления стада изюбрей. На быка-ревуна приходится 3,3 маток и безголосых телят. Оказалось, что стадо выросло, по сравнению с прошлым годом, на сорок восемь голов. Это было родственным, славным итогом для работников Хохцирского заповедника. И я тоже порадовался вместо со всеми.
В недалеком будущем предстояла срезка пантов у быков рогачей. Стоит кинуть матерому зверю приваду со снотворным снадобьем, он уснет, можно взять у него панты, малой кровью без смертоубийства. Бык проснется, тряхнет комолой своей головой и убежит в глушь переживать огорчение. А к осени у него вырастут новые панты. Как репа на грядке.
В озере неподалеку от базы создан питомник лотоса, семя лотоса дало всходы, и непременно будут цветы...
Инвентаризация зверя подходила к концу. Я пустился в обратный путь, пешком, по берегу Уссури. Подымал шлифованные водой коряги неожиданных форм и тончайшей отделки. Одну из таких коряг отнес подальше от воды и укрепил в развилке дубовых ветвей. Подумал: «На будущий год приеду и заберу. Обязательно нужно приехать».
По совести
Как после пожара стоит тайга в конце октября: уже нет ее, сгорела и обесцветилась, а солнце все продолжает работать, сияет небо, и непонятно, что сталось с лесом, зачем он увял так рано.
Тепло. Воздух мягок. Одни уже надели зимние шапки и ватники, другие в рубахах с закатанными рукавами.
На полях Чугуевского колхоза имени Лазо добирают последнюю сою.
Лесовозы тянут и тянут огромные тела кедрачей с обломанными суками.
...В Чугуевке есть пишущий, начинающий писать человек Алексей Исаев. Он работает лесничим и пишет роман о судьбах дальневосточного леса, уже исписал тридцать пять тетрадок...
— Когда пишешь, — сказал Алексей, — обдумываешь поступки людей и для себя тоже делаешь выводы. Вот у нас был директор лесхоза, следил за правильным отведением лесосек, штрафовал леспромхоз за нарушение правил рубки. А как ушел в леспромхоз работать заместителем, ему кроме плана заготовок уже ничего и не надо. Он уже заодно с директором леспромхоза действует. Своего отношения к лесу — чтобы по совести делать все — у него, значит, нет... Я бы мог махнуть на все это рукой, — сказал Алексей, — и выполнять указания. А как сядешь об этом писать в романе — начинаешь думать, что происходит с людьми, почему они так поступают, а не иначе. Есть в людях что-нибудь постоянное, основное или же нет?.. Ведь хочется, чтобы было, — сказал Алексей, — Правда же?
— Правда, — сказал я. — Хочется.
— Вот я отвожу, допустим, площадь под рубку у себя в лесничестве, — говорит Алексей, — пятнадцать или двадцать гектаров, точно привязываю по карте и подсчитываю кубатуру, сколько можно на этой площади взять. Леспромхоз начинает рубить и не соблюдает границ отведенной ему площади. Срубят что покрупнее — и дальше пошли, по всей тайге лазают, гоняются за кубатурными кедрачами, а мелочь всю попусту губят. Я акт составляю — и в суд. А там рассматривать не берутся. «Ты, говорят, сумасшедший человек. Директор леспромхоза не для себя же старается. Для государства план выполняет». Я уже думал плюнуть и действовать как все. А вернусь из тайги домой, за роман сяду, начну все обдумывать — и говорю себе: нет! Так нельзя, чтобы писать одно, а действовать по-другому. Поехал специально в край со своими актами. Документально все доказал. Леспромхоз оштрафовали за незаконные действия. Меня теперь тут все сумасшедшим зовут. Я восемь лет отработал в Чугуевке, можно бы бросить, уехать к себе домой в Воронеж. Но я себя удерживаю, не даю распуститься нервам. Мне еще нужно три года, чтобы роман дописать. Я прав оказался. Теперь мне предлагают идти в лесхоз директором. Но я не могу согласиться. Все больше затягивает меня мой роман...