Представительница второй группировки, темнокожая женщина, оттолкнула в сторону кого-то из молчавших зрителей.
– А теперь сыграйте «Глиста», – потребовала она голосом того же цвета, что и ее кожа. – Для Механика и Ками.
– Понял, – отозвался Фигрин.
В «Глисте» у меня вступление на шесть тактов, но я сократил его до четырех. Когда что-то играешь раз шестьсот по памяти, то в шестьсот первый уже не задумываешься ни о чем. Но на этот раз все стало опасной игрой. Не помню, чтобы когда-либо получал столько удовольствия от этой штампованной мелодии. Вторая банда не стала петь.
Ттвим и еще один охранник выставили обе компании. Я опять проверил, куда делись наемники Джаббы. Они толкались у стойки бара, убивали время… пока что только его. В перерыве Фигрин вновь нацелился на сабакк. Я остался бродить по сцене над дымом и ароматами. К нам подошел самый уродливый из людей, каких я когда-либо видел, с диагональной щелью вместо рта и двумя кружками в руках.
– Засох? – спросил он кисло-черным голосом. – В этой – лум, в этой – свадебный пунш..
– Благодарю, – несмотря на то что я не различаю вкуса, я выбрал пунш и ополовинил кружку.
– Не за что, – уродец пристроился на краю сцены и уставился поверх толпы.
Не хотел поворачиваться спиной. Вероятно, местный. Интересно, вежливо ли будет спросить его имя, или он бросится на меня с кулаками?
– Хороший оркестр, – пробормотал он. – Что вы делаете на Татуине?
– Хороший вопрос, – сказал я неохотно, поставив кружку рядом с оммни. – А ведь мы играли в лучших залах в шести системах.
– Охотно верю. Вы великолепны. Но ты не ответил на мой вопрос.
– Вы смотрите на мой ответ, – я кивнул на стол, за которым с картами в руках сидел Фигрин. – Поиздержались и надежно застряли. Вы работаете здесь?
– Ага, – серо-голубым голосом сказал он, забирая у меня кружку. – В баре выше по улице. Не такие уж большие деньги, но кому-то надо делать работу, на которую зарятся дроиды.
Я негромко зашипел вне пределов слышимости человеческого уха. Дроиды улучшают жизнь. Только я собрался напомнить ему об этом, как он произнес:
– Не давай свирельке просохнуть, друг мой.
И ушел.
Был ли он редкого здесь дружелюбного типа людей? Предупреждал ли он о чем-то важном? Я поискал взглядом Ттвима, но не нашел. Вскоре к нам присоединился Фигрин.
– Продул? – пробормотал я, когда он схватил инструмент.
– Естественно. Дай мне «ля».
Мы вернулись к работе. За столом рядом с нами произошло инитезимальное – микрон за минуту – движение, обмен: обычная деловая сделка в Мос Айсли. Кое-что еще, нечто огромное, вписалось в общий рисунок. Два гиганта-випхида, каждый – два с половиной метра клыков, блекло-желтого меха, – в обнимку пустились в пляс возле сцены. Я стоял на помосте, но их головы были выше моей.
Д’Вопп впился хищным взглядом в широкую, кожистую, украшенную клыками морду своей невесты. Не обращая внимания на гостей, владелица «Деспота» и ее профессиональный охотник рухнули в пустые кресла и принялись за зелень. Я опустил голову так, чтобы все подумали, будто я рассматриваю танцплощадку, но на самом деле я наблюдал за одним из наемников Джаббы, анемичным серокожим дуро, который медленно скользил в сторону новобрачных… в одиночестве.
Мимо промчалась троица паппфаков, они переплели бирюзовые щупальца в тесном объятии и чуть было не споткнулись о маленького сервисного дроида, катившего к госпоже Валь. Заметив малыша, наша многотонная невеста освободилась от жениха и направилась следом за машинкой на кухню. У дуро глаза загорелись кровавым огнем. Наемник обогнул танцующих и, приблизившись к Д’Воппу, отвесил поклон.
– Дооообрая ли ох-хота, випхид? – он протянул тощую узловатую лапку.
Массивные когти Д’Воппа почти коснулись ладони гостя.
– Объяснись, дуро, или я подам твои ребра моей даме жаренными на завтрак.
– Не-ет, о не-ет, – дуро раскачивал головой. – Я не знаменую твою прекра-асную подругу. Я обращаюсь к Д’Воппу, охотнику за головами прекрасной р-репутации, разве не так?
Польщенный Д’Вопп отпустил его руку.
– Это я, – запрокинул голову. – Есть кто-то, кого ты хотел бы замочить, а, дуро?
Я тоже вздохнул с облегчением. Когда играешь по памяти, то скучаешь и предаешься воспоминаниям. Я продолжал подслушивать и играть.
– Прекрасная нев-веста еще не предложила игру? – спросил дуро.