- Понял.
Так что Энакин позволил йуужань-вонгскому воину воткнуть эту штуку в свое тело, стараясь не морщиться, когда она укоренялась. Он сконцентрировался на распознании первого же признака - любого признака - того, что его воля ушла от него.
Когда Рапуунг закончил свое дело, Энакин чувствовал себя изнасилованным, как будто его тело превратилось во что-то омерзительное, но все еще чувствовал, что контролирует себя. Пока что.
- Где можно спрятать мой светомеч? - спросил Энакин. Рапуунг еще в джунглях заставил его выбросить одежду и снаряжение. Сломанное оружие было единственным имуществом, которое у него осталось.
- Он не работает.
- Я знаю. Где можно его спрятать?
Рапуунг на миг заколебался.
- Здесь, - сказал он. - В дальнем углу водосборника. Он останется незамеченным в органическом материале дна.
Энакин с неохотой последовал совету Рапуунга. Больно было смотреть, как светомеч, который он сделал своими руками, погружается в воду. Но с мечом его бы сразу схватили, и все.
Через несколько минут Энакин оказался в окружении йуужань-вонгов - их здесь были сотни. Они с Рапуунгом покинули большое строение через тот самый проход, через который туда заплыла живая лодка, и пошли вдоль набережной, проложенной параллельно каналу. Последний, как заметил Энакин, изгибался в сторону реки.
Между рекой и комплексами-дамютеками располагались трущобы - те самые, которые Энакин видел с гребня. В отличие от аккуратных строений, жилища эти, казалось, были расположены случайным образом - группа органических куполов и полых цилиндров, испещренных отверстиями. В большоей части домиков на вид едва хватало места, чтобы спать, и Энакин не видел, чтобы много народа входило или выходило оттуда. Большинство здешних йуужаньвонгов были похожи на рыбака, убитого Рапуунгом. У них было мало шрамов или не было совсем. Некоторые отличались уродливыми и гноящимися рубцами, как у Вуа Рапуунга, и на всех были такие же набедренные повязки, что носил Рапуунг, а теперь надел и Энакин.
Конечно, никакая это была не повязка, а что-то живое. Если оторвать ее от бедер, она медленно прикрекрялась обратно.
Кроме того, в ухе у Энакина был спрятан тизовирм, и речь окружающих долетала до него, как короткие вспышки. Но почти никто не разговаривал. Все молча шли по своим делам, лишь изредка вступая в зрительный контакт.
Энакин также обратил внимание, что он здесь не единственный человек. Людей здесь было изрядное количество, все с коралловыми имплантантамиограничителями. Выражение их лиц он легко узнавал; оно колебалось от полной безысходности до простой жалости к себе. Время от времени Энакин замечал у кого-то в глазах огоньки, означавшие, что он или она все еще надеется на спасение. Как и йуужань-вонги, никто не удостоил его более чем коротким взглядом.
- Ты! - закричал голос сзади. Рапуунг обернулся, а Энакин сделал то же самое медленно и неуклюже, стараясь сохранять на лице такое же выражение, как у виденных им людей.
Окликнувший их йуужань-вонг оказался воином - первым воином, которого Энакин здесь увидел. Сохранять спокойствие стоило больших усилий: до сих пор стоять так близко к воину означало биться с ним насмерть, а он участвовал в этом более чем достаточно.
Воин вздрогнул, увиде лицо Рапуунга, и на миг показалось, что он сейчас преклонит колени. Затем его глаза превратились в обсидиан.
- Это ты. Мне сказали в порту, что ты вернулся.
- Я вернулся, - ответил Рапуунг.
- Многие думали, что ты бежал от своего позора. Многие были рады, что больше не придется на него смотреть.
- Боги знают, что позора нет на мне, - ответил Рапуунг.
- Твоя плоть говорит об обратном, - возразил воин.
- Что ж, значит, это так, - сказал Рапуунг. - У тебя есть распоряжения?
- Нет. Какое задание тебе дал твой исполнитель?
- Я как раз иду говорить с ним.
- График траления уже составлен на четыре дня вперед. Ты мог бы провести это время в жертвоприношениях и покаянии, умоляя Йун-Шуно о заступничестве. Можно вложить слово в ухо твоего исполнителя.
- Это очень великодушно, Хал Рапуунг. Но мне не нужна помощь.
- Это не помощь - получить время на молитву, даже от богов, - отвечал Хал Рапуунг. - Иди.
Он резко повернулся и сделал несколько шагов, потом остановился:
- Раб. Почему он тебя сопровождает?
- Я нашел его бродящим бесцельно. Я веду его к своему исполнителю, чтобы тот дал ему задание.
- Бесцельно, говоришь? Ты же знаешь, что в диких джунглях скрываются несколько джедаев.
- Этот был здесь еще до того, как я потерялся. У него всегда был забывчивый характер.
Хал Рапуунг поднял голову.
- Так ли это? - Его голос опустился до шепота. - Я слышал рассказ - слух, по сути - что одна из этих джиидаи вовсе не джиидаи, а йуужань-вонг, каким-то образом сведенная с ума их колдовством.
- Я ничего не знаю об этих слухах.
- Да. Они появились лишь недавно. - он сплюнул. - Иди к своему исполнителю.
- Иду, - сказал Вуа Рапуунг.
- Вуа Рапуунг, ты - Опозоренный, - сказал Энакин, как только воин оказался за пределами слышимости. Он держал при этом голову опущенной и старался не слишком шевелить губами.
Рапуунг быстро огляделся, схватил Энакина за руку и швырнул его в ближайшее строеньице. Внутри было уютно, но стоял какой-то кислый запах, как от немытого ботана.
- Я тебе говорил, чтобы ты придержал язык? - рявкнул Рапуунг.
- Ты должен был мне сказать, - ответил Энакин. - Если хочешь, чтобы я молчал, сделай так, чтобы я не удивлялся каждые десять секунд.
Рапуунг несколько раз сжал и разжал кулаки. Он скрежетнул зубами:
- Я должен играть роль Опозоренного. Но я не Опозоренный.
- Прежде всего, что такое Опозоренный? Только не говори мне это свое: "О них не стоит говорить, об этой жратве".