Он надеялся, что ошибается. Символизм - скользкая вещь.
Неточная…
В течение дня он замечал акк-псов, скользящих по джунглям, проверяющих территорию вокруг. Они двигались впереди и позади, работая патрулями для защиты остальных от хищников джунглей, многие из которых были способны убить даже траводава. Три акка были привязаны к Бешу, Лишу и Шрам. У Ника не было своего акка:
– Эй, я рос на улицах Пилек-Боу. Что бы я стал там делать с акком? Чем бы я его кормил? Людьми? Хех, ну-у, а ведь если подумать, мысль неплохая…
– Ты бы мог найти себе подходящего теперь, - сказал Мейс. - В тебе есть мошь, я чувствую ее. У тебя мог бы быть спутник, с которым тебя бы связывала Сила. Как у твоих друзей.
– Ты, что, смеешься? Я слишком молод для такого рода отношений.
– Неужели?
– А то. Это же хуже, чем жениться. Мейс отстранение ответил:
– Я не знал.
Из-за жары и размеренности походки траводава на Мейса постоянно наваливалась дремота. Обрывки ночного отдыха отравляли лихорадочные сны, наполненные смутными угрозой и жестокостью. В первое утро, когда Мейс, активировав автоматическое складывание футлярной палатки, убирал ее в карман своей дорожной сумки, Ник услышал его покашливание и заметил, как он трет сонные глаза.
– Здесь никто не высыпается, - сказал он Мейсу, сухо усмехнувшись. - Привыкнешь.
Дневные маршруты казались нереальным сном с переходами из тени джунглей под лучи палящего солнца и обратно каждый раз, когда они пересекали «тропинки» траводавов: петляющие полосы открытого пространства, что оставались позади стад траводавов, проедающих себе дорогу сквозь джунгли. Зачастую это были единственные моменты в течение дня, когда ему удавалось увидеть Шрам, Беша, Лиша, их траводавов и акков. Поддерживая связь с помощью акков, они могли спокойно рассеяться для пущей безопасности.
Только на открытых пространствах насекомые на время исчезали из виду: здесь охотились десятки видов молниеносных питающихся насекомыми птиц. Зверо-мухи, жуки-щипачи и все прочие осы, пчелы и шершни предпочитали прятаться в относительной безопасности тени джунглей. Кожа Мейса очень быстро покрылась массой укусов, и джедаю требовалась немалая часть его внутренней дисциплины для того, чтобы не расчесывать их.
Периодически корунаи обрабатывали различным соком особо опасные или раздражающие укусы, но чаще всего они, казалось, просто не замечали насекомых так, как можно не замечать давление излишне сильно затянутого ботинка, У них было много времени для того, чтобы привыкнуть.
Хотя они могли бы передвигаться несколько быстрее по маршрутам стад траводавов, им приходилось не забывать про воздушные патрули ополчения: Ник объяснил, что людей, едущих на траводавах, расстреливают по обнаружению. Каждый час или два акки сообщали о приближающихся ТВК (их острый слух позволял им различить гул репульсоров на расстоянии более километра, несмотря на постоянное жужжание, стрекот, клекот и визг джунглей, к которым иногда примешивались еще и громыхающие звуки небольших извержений вулканов вдалеке).
Мейс достаточно изучил эти ТВК для того, чтобы представлять себе их возможности. Судя по всему, они являли собой оптимизированные версии устаревших синарских «Турбоштормов», легких космических катеров, переделанных для ближних боев в атмосфере. Достаточно медленные, но зато тяжело бронированные они щерились во все стороны пушками и ракетными установками, а их размеры позволяли перевозить взвод тяжелой пехоты. Летали они группами из трех кораблей. Способность ополчения вести воздушное патрулирование, несмотря на пожирающий металлы грибок и плесень, объяснялась полосатым свечением вокруг них: каждый ТВК был достаточно большим, чтобы на него можно было установить собственный, пусть небольшой, генератор хирургического поля.
По высоте кустарника и молодых деревьев на тропах траводавов можно было понять, что даже самым новым из них было уже не меньше двух или трех лет. Мейс попытался узнать у Ника, с чем это связано. Ник грустно ухмыльнулся:
– Н-да. Они ведь не только по нам стреляют, пойми. Когда балавайским стрелкам становится скучно, они начинают стрелять по стадам траводавов. Просто для развлечения. Еще пару лет назад мы были достаточно глупы для того, чтобы собирать в одном месте более четырех-пяти траводавов. И даже сейчас, при меньших стадах приходится просить акков разделять траводавов, чтобы они не стали легкой мишенью.
Мейс нахмурился. Без постоянного общения и взаимодействия со своими собратьями траводавы впадают в депрессию, заболевают и иногда даже сходят с ума:
– Вот так вы заботитесь о своих стадах?
Хотя он не видел лица Ника, он все понял по его интонации:
– Есть идеи получше?
Кроме победы в войне у Мейса идей лучше не было.
Кое-что еще тревожило его: Ник сказал «пару лет»… но ведь война началась всего несколько месяцев назад. Когда он сказал об этому Нику, тот язвительно фыркнул:
– Это ваша война началась несколько месяцев назад. А наша идет сколько я себя помню.
Таково было начало урока истории для Мейса по Летней войне.
Ник не был уверен в том, когда она точно началась. Она казалась ему неминуемым результатом столкновения разных образов жизни. Корунаи шли за своими стадами. Стада уничтожали враждебные джунгли. Уничтожение джунглей делало выживание корунаев возможным: оно сдерживало размножение клещей-буравчиков, жужжащих червей, хватолистов, лозных кошек и миллиона других способов, которыми джунгли могли тебя прикончить.
Балаваи, напротив, пытались джунглями: джунгли были необходимы им нетронутыми для того, чтобы добывать из них пряности, дерево и экзотические растения, которые являлись основой цивилизованной экономики Харуун-Кэла. А траводавы особенно любят кору тисселя и листья портаака.
Партизаны-корунаи сражались с балавайским ополчением в этих джунглях на протяжении уже почти тридцати лет.
Ник считал, что все началось из-за каких-то неудачников, исследователей джунглей, которым хронически не везло. Они решили возложить ответственность за свои неудачи на корунаев и их траводавов. Он считал, что эти иджи налакались и отправились поохотиться на траводавов. И что после того, как они вырезали стадо какого-то невезучего гхоша, люди гхоша внезапно выяснили, что балавайские власти не заинтересованы в расследовании смертей каких-то там животных. Так что гхош решил устроить ответную охоту, охоту на ба-лаваев.
«А почему бы и нет? Им нечего было терять, - сказал Ник. - Без стада их гхошу все равно бы наступил конец».
Периодические набеги возникали с обеих сторон в течение многих лет. Корунайское высокогорье - место большое. Кровь могла не литься годами, но потом серия провокаций с одной или другой стороны приводила к новой вспышке насилия. Дети-корунаи росли с ненавистью к балаваям, балавайских детей приучали стрелять в корунаев по обнаружению.
Со стороны корунаев война велась в очень старых традициях. Поедающий металл грибок вынуждал их пользоваться наипростейшим оружием, основанным обычно на химическом взрыве того или иного типа, и животными, на которых можно бы было ездить, вместо нормальных транспортных средств. Они были лишены даже возможности использовать нормальные средства связи, потому что у балаваев были сканирующие спутники на стационарной орбите, которые бы засекли подобные сеансы связи моментально. Корунаи координировали свои действия, общаясь через Силу с помощью системы, не многим сложнее системы дымовых сигналов.
К тому времени когда Ник вырос достаточно, чтобы сражаться, Летняя война стала уже традицией, почти спортом: поздней весной, когда холмы становились проходимыми после ухода зимних дождей, жаждущие приключений мужчины и женщины корунаев запрягали своих траводавов для вылазки против балаваев. Балаваи в ответ заправляли паровые краулеры и устремлялись навстречу. Каждое лето превращалось в лихорадочную череду засад с обеих сторон, подрыва паровых крауле-ров и отстрела траводавов. За месяц до того, как осень вновь приносила дожди, все отправлялись по домам.