— Пей! Одним духом пей! Первый тезис. Смерть не люблю, когда тянут... Не дыши! Не дыши! Глотай скорее.
Свиридова проглотила глоток спирту и с трудом передохнула.
— Спирти-вини есть первая помощь при сильном охлаждении крови. Закусывай салом... Ну! — командовал Нестор Якимыч, подавая Свиридовой кусок сала.
Нестор налил из фляжки еще стаканчик. По привычке он поднял его к глазам, но из-за темноты и густо падавшего снега ничего не увидел и выплеснул из стаканчика в свой усатый рот. Крякнул и подышал себе в усы.
— Пусти-ка, я пойду, — стуча зубами, сказала Свиридова.
На Мунге с шипением лезла в прорву вода. На пороге ухали старатели, по пояс стоя в заснеженной воде.
Усольцев принес снятый с Афанаса полушубок и укутал им Свиридову.
— На Чалку? — спросил он Свиридову, наклоняясь и заглядывая в ее глаза.
Он поднял Свиридову и сильным взмахом посадил в седло.
Оглядываясь на Усольцева, Чалка осторожно приседая на пружинящих ногах, мелким шагом пошел по снегу в поселок. Усольцев повернулся и, греясь, побежал к старателям, расчищавшим Мунге русло.
Нестор Якимыч Лоншаков был. уже там. Он лазил по сугробам к продрогшим старателям и подавал им «первую помощь».
Старатели выпивали, крякали, заедали снегом и снова лезли в студеную воду.
На рассвете поднялся ветер. Он покорежил огрузшие от снега крайние в тайге деревья, сорвал белые шапки с лиственниц, на клочки изорвал застрявшую в хребтах тучу и к утру очистил небо.
Взошло яркое и теплое забайкальское солнце.
Ослепительным блеском засверкал снег. Он быстро таял на солнце и грозными лавами пополз в падь и к речке.
Ожидалась большая вода, поэтому наскоро закрепляли приисковые дамбы и заградительные валы.
Старатели пили чай около Мунги. Они поочередно сушились у костров и согревались на работе. Снизу от речки старатели увидели на сопке старого лиса. Он высокими прыжками пробирался через сугробы на быстро обсыхающую зеленую лысину.
— Гуси! — срываясь с места, крикнул Степка Загайнов. — Гуся треплет! Костя, отберем?!
Лис действительно напал на гусей. Вчера вечером буря застигла гусей еще в полете. Они хотели укрыться от нее в падях между хребтами, но попали здесь под снег и вынуждены были сесть на первую попавшуюся сопку. Мокрого, не очень холодного снега они не боялись, но предутренний ветер обледенил им крылья и сковал их.
Напавший на них матерый лис придушил трех гусей и, вероятно, порвал бы весь караван, если бы не Степка и Костя.
Увидев старателей, лис утащил гуся за сопку, в сугробы. Там он спрятал его и вернулся обратно, надеясь схватить другого, но старатели уже предупредили его.
Костя, сидя на живом гусе верхом, опояской вязал ему крылья, а снизу лез на сопку еще один старатель.
Гуси подняли гогот. Они рвались взлететь, но обледеневшие крылья бессильно обвисли к земле.
Это приключение с лисом развеселило старателей. Они тут же, на Мунге, ощипали гусей, сварили их в бадьях и, обступив фельдшера Лоншакова, упросили его оказать им еще раз «первую помощь».
Вода с хребтов прибыла вечером. Мунга поднялась, вспенилась, разорвала застрявшие в кустарниках сугробы и двое суток бесновалась, с шумом и ревом несясь на пади.
Под Гураньими Солонцами Мунга левым боком ударилась в щаплыгинские отвалы торфов, размочила их и, растворив в воде в жидкую грязь, унесла в кустарники Чингарока. Разрез затопило и заилило эфелями. Старатели едва успели верхами волоком вытащить снасть.
Щаплыгин под отвалом достал пробу. Золото было ошеломляюще богатым, и артель, вернувшись после наводнения на свое место, до праздников успела еще очень неплохо поправить свои домашние делишки.
Редкостно ранний глубокий снег окончательно прихлопнул оводов. Мухи померзли. Ручьями воды начисто промыло старательские дворы, и совсем прекратились заболевания.
Из города пришла радостная весть: бежавших Сидорова и Бена поймали. В Сидорове легко опознали белогвардейца Асламова. Бен оказался матерым японским шпионом, действующим заодно с Асламовым.
Наступила теплая, ясная забайкальская осень. На сопках вторично зазеленела травка, започковался и начал цвести багульник. Старатели ободрились и с новой жадностью принялись за работу.
На 14-й шахте Залетин, назначенный начальником ее, пустил механическую мойку. У Данилы Жмаева на «Сухой» забойщики-гидравлисты Зверев Иннокентий и Афанас Педорин наткнулись на богатейшую уходящую в сопку с видимым золотом кварцевую жилу. Это сулило изменить все лицо Мунги.
Механический цех досрочно закончил монтаж новой драги «Гном». «Гном» на гусеницах от старого трактора сам выполз из двора мехцеха и, фыркая, лязгая сталью, спустился в воду старого затопленного разреза. Это была универсальная драга, работавшая на местном топливе, вездеходная, с парогидравлическими установками для оттаивания мерзлоты и с улавливателями, как на мойке.