И одна из невольниц Аль-Мажнуна сказала ему: «Ничего у него не пропало, просто он собственной рукой зарыл эту сумму в таком-то месте!», – и показала место судье. Судья извлек золото, принёс его эмиру, сообщив всю историю. Эмир разгневался на Аль-Мажнуна и изгнал его в страну неверующих, которые поедают людей. Аль-Мажнун пробыл у них четыре года, но потом, по личной просьбе звездочёта халифа Аль-Фаруха, эмир вернул Аль-Мажнуна обратно в город и отдал его в услужение астрологу.
А чёрные не съели Аль-Мажнуна лишь из-за белого цвета его кожи, ибо они говорили, будто поедание белого вредно, так как он не созрел, чёрный же, по их мнению, значит созревший…
Рассуждая о своих злоключениях, и о доброте и премудрости великого прорицателя и звездочета Аль-Фаруха, Аль-Мажнун не заметил, как на пустыню опустились сумерки.
Уже через некоторое время полная луна на чистом и безоблачном небе в окружении мириадов звёзд освещала путь каравана Аль-Мажнуна.
Добравшись до шатра Аль-Фаруха, привязав скот и развьючив верблюдов, он расположил невольников на ночлег в пальмовой роще, раздав всем циновки и разрешив развести огонь. Пересчитав ещё раз количество бурдюков, амфор и вьюков, а также мешочки с остатками золотого песка, Аль-Мажнун направился к шатру хозяина.
Откинув полог шатра и позвав Аль-Фаруха, он, к своему удивлению, обнаружил, что шатер был пуст. «Где же он может быть? Ведь конь его здесь…», – рассуждал Аль-Мажнун, огибая пальмовую рощу и углубляясь в пустыню.
Взобравшись на бархан, Аль-Мажнун оцепенел от увиденного: огненный круг в свете луны и звёзд, похожий на небесный шатёр, весь светился от пиктограмм и магических знаков. В центре круга сидел Аль-Фарух, а перед ним словно повисла в воздухе открытая книга с горящими буквами невиданного ранее языка. Страницы книги перелистывались сами собой, при этом Аль-Фарух что-то записывал, не переставая повторять какие-то заклинания.
Испуганный Аль – Мажнун наблюдает звездочёта халифа в «небесном шатре».
Внимательно наблюдая из-за большого камня за происходящим, Аль-Мажнун вдруг услышал полные негодования вопли своего хозяина:
– Как? Преемник найдется через 941 год?! Их будет двое?! Что значит, один придёт с Севера, а другой наполовину с Севера, а наполовину с Востока?! Как, моя книга, в которой собрано знание всех моих предшественников, будет принадлежать жуликам и пройдохам?! Что?! Ею будут убивать тараканов, и резать на ней солёную рыбу?! Кто такой Леопольд?!
Громкие крики Аль-Фаруха растворились в ночной пустыне, отозвавшись, как показалось Аль-Мажнуну, откуда-то из глубины песков чуть слышным эхом: «Такова воля, такова воля…» Как только затихли последние, едва различимые отголоски эха, потерявшись где-то между звёздным небом и величественными песками Сахары, в мгновение ока исчезли и книга, и огненный круг, и магические знаки, оставив великого звездочёта халифа наедине с молчаливой пустыней.
– Вот теперь-то уж точно надо спешить! – бубнил себе под нос Аль-Мажнун, ловко скатываясь с бархана.
Великий звездочёт халифа мог и не догадываться о существовании другой книги, которую его слуга Аль-Мажнун тайно писал для своего преемника. Обладая талантом к рисованию и достаточным словарным запасам для ведения хозяйственных дел, Аль-Мажнун не всегда понимал значение слов, которые не были связаны так или иначе с хозяйством. Поэтому мудрёное слово «преемник» он заменил на более для него понятное слово – «подельник», снабдив для наглядности каждую страницу своей книги красочными рисунками «из жизни».
Изрядно запыхавшись, Аль-Мажнун, как ему показалось, весьма быстро добрался до пальмовой рощи, где он расположил невольников, скот и верблюдов.
– Где ты ходишь, прохвост?! – услышал он вдруг за спиной знакомый голос своего хозяина, Аль-Фаруха. – Золото же, оставшееся от торговли, и пришедшее к тебе иным путем – оставь себе! До рассвета напои верблюдов и скот, а что накормил рабов и раздал всем циновки для ночлега – за это хвалю. За моим шатром найдёшь двадцать вьюков, крепи их на верблюдов с великой осторожностью, эти вещи бесценны, – отрывисто распорядился загадочно возникший будто из песка великий звездочёт халифа.
Разворачиваясь в почтенном поклоне к неожиданно появившемуся хозяину, Аль-Мажнун всё-таки в свете луны уловил едва-едва заметную тень печали и тревоги на лице великого звездочёта.
– Приготовь караван к дальнему переходу! Не забудь укрыть все вьюки и амфоры мешками из верблюжьей кожи, нас ждет нелёгкий путь, полный опасностей и невзгод! – услышал Аль-Мажнун последние фразы хозяина, отозвавшиеся пришедшим откуда-то со стороны бескрайней пустыни эхом, в котором Аль-Мажнун отчётливо различил несколько раз повторившиеся слова: «Путь невзгод, путь невзгод».