– Есть галеон!.. Есть!.. Будь он проклят!
Ныряльщик стал подвывать, не переставая трястись и дёргаться. Чуткий плот ходил ходуном от его движений.
– Ну, так и что? – опять крикнул капитан Фишер.
– Не полезу! – ещё громче завопил Антонио. – Ни за что не полезу!.. О, Боже!.. Боже милосердный!
И тогда капитан Фишер вдруг спокойно спросил, медленно приближаясь к ныряльщику:
– Так не полезешь?
Капитан поразился, как далеко вперёд выпятил капитан Фишер свой бритый, квадратной формы подбородок, подбородок, говорящий о страшной воле и большой жестокости. Капитан напрягся, испугавшись за ныряльщика. Антонио даже трястись перестал. Он удивлённо, или скорее даже как-то подозрительно, всё ещё щурясь от морской воды и смаргивая, посмотрел на капитана Фишер.
А тот, не говоря больше ни слова, достал из-за пояса пистолет и выстрелил ныряльщику в грудь. Антонио замертво рухнул на настил плота.
Капитан Фишер приказал матросам:
– Отвезите этот короб вонючих потрохов на берег и заройте где-нибудь… В море не бросать!
И он повернулся к шлюпке, в которой сидели братья Ромеро.
****
Глава 7. Асьенда "Бочакеро"
Асьенда была когда-то великолепна, с прекрасной черепичной кровлей, теперь кое-где разбитой, и резным деревянным, местами утраченным, декором по ставням окон.
Белые стены этого большого одноэтажного здания тонули в густой зелени высоких мескитовых деревьев. Массивные деревянные ворота главного входа когда-то знавали и лучшие времена. Над домом возвышалась колокольня с узкими трепещущими флагами Кастилии и Леона. Позади дома (капитан специально зашёл туда, чтобы оглядеться на местности) начиналось предгорье, покрытое буйной растительностью.
И над всей асьендой стоял нежный запах цветущих то ли мандариновых, то ли апельсиновых деревьев.
Встретили отряд огромные псы, которые выбежали навстречу с громким лаем, и немногочисленные чернокожие слуги. Старый мулат-привратник поздоровался с Сальвадором за руку, как со старым знакомым. Слуги помогли отряду устроиться и отвели комнаты для джентльменов, нагрев им воды и предоставив всё, что надо для умывания.
Вечером вернулись с полей пеоны* и завели бренчание на гитарах и мараках*. Эти звуки смутно накладывались на сдержанные выкрики приверженцев петушиных боёв. Спустя какое-то время чернокожий мажордом в белой куртке и белых перчатках обошёл комнаты гостей и объявил, что ужин будет накрыт в галерее под одной из арок. В назначенное время капитан пошёл искать эту арку.
Дом был старый, с толстыми надёжными стенами и удивительно гармоничным распределением внутреннего пространства, которое начиналось просторным залом и потом расходилось рядами симметрично расположенных комнат, соединяющихся под конец вокруг внутренней крытой галереи. Нужную арку капитан нашёл без труда, по пути встретив мистера Трелони и доктора Легга. Потом к ним присоединился цыган Сальвадор и местный управляющий, представительный пожилой господин высокого роста, который объявил всем, что хозяйка, донья Ремедиос, скоро будет.
Капитан скучал и хотел есть. Вечер обещал быть одним из тех провинциальных вечеров, которые он так не любил. Летали москиты, пахло сыростью, от которой не спасали даже горящие здесь, под аркой, жаровни. Где-то, не переставая, лаяли псы, и их лай накладывался на гитарное бренчание и неумолчный треск цикад. В увитую цветущими глициниями белую, неровно оштукатуренную стену ударился огромный богомол, отлетел и ударился ещё раз.
«Ну, хотя бы нас здесь покормят», – подумал капитан и посмотрел на цыгана Сальвадора. Тот, натянутый, как струна, был сейчас в чёрном испанском костюме, который очень шёл ему. Чувствовалось, что Сальвадор тщательно одевался и брился, и только чёрная грива непокорных волос по-прежнему падала ему на глаза.
– Что это за дом? – спросил у него капитан.
– Этот дом, как и вся асьенда, называется «Бачакеро»… Неофициально, конечно, – словно бы нехотя ответил тот.
– Бачакеро? Что это такое? – переспросил капитан, и тут же подумал, что Сальвадору явно не по себе: куда-то девалась вся его лихая удаль.
– Так называется в этих местах муравейник муравьёв-бачаке*, сеньор капитан, – ответил Сальвадор уже с какой-то даже горечью. – Официальное же имя асьенды – «Каса Сан-Хосе».