Потом он остановился, обернулся и посмотрел вдаль, и ничего не увидел за пеленой дождя.
– Этот дождь разыгрался не на шутку, – проворчал поравнявшийся с капитаном мистер Трелони. – У меня в мушкете и пистолетах совершенно промок порох.
Капитан молча развернулся и пошёл в конец отряда к Платону и Райвенуку.
– Скажи, Сын Длинного Дома, никакая твоя примета не предсказывает окончание дождя? – спросил он у Райвенука.
Ирокез посмотрел на небо, потом опустил влажные глаза к раскисшей дороге и отрицательно покачал головой – его мокрое длинное перо, развёрнутое к левому плечу, покачалось вместе со шляпой. Капитан прибавил шаг, нагнал Сальвадора и сказал ему:
– Надо остановиться на привал, люди устали и промокли… Да и вечер скоро.
– Вон за тем поворотом дороги начнётся резкий подъём в гору. У подножия горы мы и встанем лагерем, – ответил Сальвадор.
****
– Правитель Инка одевался так же, как и его подданные: похожая на пончо туника-руан, набедренная повязка, кожаные сандалии – всё самой тончайшей работы, сотканное его избранными женщинами из нежной шерсти викуний*, – спокойным, эпическим голосом говорил старик-индеец, иногда вдыхая дым от своей горящей сигары.
Все сидели у вечернего костра и ели печёную на огне папайю, которая сильно и томительно пахла домашним свежим хлебом. Мистер Трелони переводил слова румберо – капитан курил трубку, он был погружен в свои мысли и в беседе почти не участвовал. На лагерь совсем недавно опустилась ночь. Дождь кончился, запели цикады.
– Уши Великого Инки украшали золотые диски с драгоценными камнями, – продолжал старик-индеец. – В руках он держал булаву с золотым навершием… Короной Инки была королевская бахрома, которая называлась «льяуту». Она плелась из красной шерсти и обёртывалась вокруг головы так, чтобы спадать на глаза золотой бахромой.
– Вы так рассказываете, уважаемый сеньор Антонио, будто сами всё это видели, – вдруг выпалил доктор Легг. – Будто прятались вы в кустах неподалёку и подглядывали, как Великий Инка одевается.
Мистер Трелони застыл в оторопи: он не знал, как перевести этот язвительный выпад доктора, чтобы не обидеть проводника. Ему на помощь пришёл капитан.
– Откуда вы это знаете, мано Антонио? – спокойно спросил он по-испански. – Вы будто бы видели всё своими глазами.
Капитан вдруг улыбнулся и поднялся с одеяла, на котором он лежал, опираясь на локоть.
– Да, видел, – вдруг сказал румберо и гордо посмотрел на доктора Легга. – Я видел Великого Инку в уаке – его святилище… Он сидел на золотом троне, весь покрытый золотом, с головы до ног.
Сквайр быстро стал переводить слова проводника доктору Леггу. Молчавший до этого Сальвадор вдруг пробормотал по-английски:
– Это что-то новенькое!
Старик-индеец глянул на него вопросительно. Сальвадор быстро повторил по-испански:
– Вы мне об этом ничего не рассказывали, мано Антонио.
– Я видел совсем недавно, – упрямо повторил старик-индеец и отвернулся: выступающие скулы его выступили ещё сильнее, жёсткие складки у рта стали ещё резче, а орлиный нос – ещё воинственнее.
– Видимо мано Антонио попал как-то в усыпальницу Великого Инки, – стал объяснять по-английски Сальвадор.
– Я видел последнего Великого Инку, – снова сказал старик-индеец, поворачиваясь и гордо выпрямляя спину. – Я видел Великого Инку Тупак Амару в Затерянном Городе.
– Расскажите нам про него, мано Антонио, – попросил капитан проводника.
Тот сердито глянул на капитана, потом его толстоватые губы расплылись в улыбке, которая так шла ему, и он стал рассказывать:
– Во времена инков мумии правителей очень почитались. Им даже оставляли их дворцы, а наследникам правителей строили новые… Специальный чиновник надзирал, чтобы никто не тревожил покой умерших владык Куско, тех, кто ушёл к своему Великому Отцу-Солнцу. С мумиями обращались, как с богами, вынося наружу во время больших праздников… Их даже брали с собой в военные походы… Но главными у инков считались три божества: бог-творец мира Кон-Тикси-Виракоча, его сын Инти – бог Солнца и ещё бог-громовержец Ильяпа. Виракочу инки почитали отдельно, но у многих индейских народов он называется двойным именем Пача Камак-Виракоча. У него была жена Мама Коча (Мать-море) и дочь Мама Кильа (Луна).