Но у всех индейцев, которых инки покорили, были свои боги и богини. Инки не разрушали чужие культы, они лишь заботились, чтобы их боги были главными… Поэтому, когда испанцы покорили инков, некоторые испанские хронисты, чтобы оправдать свои собственные жестокости, стали писать о человеческих жертвоприношениях у инков. Но инки не приносили в жертву людей, это делали племена, которых инки покорили… И делали они это тайно, вопреки запрету инков. Сами инки поклонялись только Солнцу, а не вулканам, горам, камням и водопадам. Инки приносили, конечно, богу-Солнцу жертвы, но это были ламы и другие крупные и мелкие домашние животные.
А вот в провинции Ичма, которая была присоединена к инкской империи очень поздно, действительно приносили в жертву людей. В городе Пачакамак, в храме Солнца, этот культ был так силен, что инки ничего не смогли сделать, боясь спровоцировать народные волнения. Человеческие жертвы приносились и в Тайроне: каждая семья муисков-чибча должна была отправить одного ребёнка жить к жрецам. За этими детьми присматривали до пятнадцатилетнего возраста, а затем приносили в жертву богу Солнца. Люди приносили в жертву самих себя, чтобы жизнь продолжалась.
Чибча верили в загробную жизнь… Они верили, что в центре земли находится Страна Теней, где дух каждого усопшего витал лёгкой тенью… Добраться туда можно было только, переплыв широкую реку на лодке, сплетённой из паутины… В могилу усопшим клали фигурки тех богов, которых умерший больше всего почитал при жизни.
Разговоры у костра звучали ещё долго – спать никому не хотелось, и сквайр неожиданно напомнил:
– Что-то мы не завели сегодня музыкальную шкатулку доньи Ремедиос.
– Уже поздно, пора ложиться спать, – поспешно ответил капитан. – Завтра заведём.
Капитана неожиданно поддержал доктор Легг.
– Да, мистер Трелони, спать пора, – сказал он и зевнул, как почему-то показалось сквайру, старательно изображая усталость. – Давайте спать, господа.
Доктор пошёл к своему гамаку. К нему неожиданно приблизился цыган Сальвадор и сказал тихо, но с сильным чувством:
– Простите меня, доктор Легг, за мою несдержанность! Я совсем не понимаю, что на меня нашло…Я влюблён в донью Ремедиос и совершенно потерял голову от ревности!
– Я сразу понял, что вы влюблены, сеньор Сальвадор, – ответил ему доктор, тихо и добродушно улыбаясь, потом, помолчав, он сказал странное: – Потому что, как и все влюблённые, вы слепы.
Сальвадор поглядел на него недоумённо. Тут от костра, где сушилась одежда, доктора окликнул капитан, который беспокоился за него. Доктор Легг подошёл к капитану.
– Что он сказал, доктор? – спросил капитан и глянул на цыгана подозрительно.
– Он просто извинился за давешнее, – ответил доктор мягко. – Наверное, его организм тоже слишком восприимчив к нафталину.
Капитан улыбнулся.
– Идите спать, доктор, завтра рано вставать, – сказал он и поискал глазами носильщиков.
Носильщики, по-прежнему сбившись в кучу, опять занимались своим рукоделием... «Как они что-то видят в такой темноте», – удивлённо подумал капитан.
Тут румберо Антонио прикрикнул на индейцев, и те стали сворачиваться на ночь в свои накидки и ложиться.
****
Утром, когда рассвет позолотил розовым низкое угрюмое небо, сквайр спросил капитана:
– Капитан, а мы пойдём в Затерянный город?
– Да, я ещё в первый день договорился про Город с румберо Антонио, – ответил капитан и вдруг задумался: – Или не говорил?.. Что-то я тут не совсем уверен.
– Ну, так всё равно… Давайте пойдём туда, – сказал сквайр и посмотрел на капитана умоляюще. – Мы быстро посмотрим – и назад… Мы только на минуточку!
– Ну, если на минуточку, – сказал капитан. – Давайте посмотрим, мне самому интересно, что за Город такой… Только бы кончился этот долбанный дождь!
Произнеся это, капитан вдруг ощутил приступ нарастающей ярости, когда хочется всё крушить, и, хотя в глубине души осознаешь, что собираешься сделать глупость, но остановиться уже не можешь, да и нет желания. Он решительно двинулся на поиски румберо Антонио. Найдя его в толпе одинаковых носильщиков, он, неожиданно для самого себя, вдруг мягко спросил: