– Корабль может пойти на дно от обиды, – ответил капитан. – Есть такая морская примета.
– Никогда не слышал, – отрезал капитан Фишер, он отвернулся и подозвал своего боцмана.
Через несколько минут капитан услышал, как боцман закричал матросам:
– Живо за работу, ленивые свиньи!
Тут на палубу вышел хефе Франсиско и подал капитану свою подзорную трубу. Капитан стал осматривать остров. Сам хефе Франсиско встал рядом с ним и принялся рассказывать ему про Атлантиду, которая, по его мнению, затонула где-то в Атлантическом океане, а точнее, между островами Бимини, Куба и Андрос.
– Катастрофа произошла около 12 тысяч лет назад, – сказал дон Барреро. – Именно это время великий Платон указывает, как время исчезновения Атлантиды.
Хефе Франсиско посмотрел на капитана своими немигающими глазами. Капитан быстро отвёл взгляд и опять стал смотреть в подзорную трубу теперь уже на море: он второй день ожидал прихода «Архистар», к тому же спорить с хефе Франсиско капитану не хотелось.
Хефе Франсиско тяжело вздохнул.
– Вы мне не верите, – подытожил он. – А что, если я скажу вам, что своими глазами видел здесь, под толщей воды, огромную, заросшую морской травой, пирамиду, к которой подходила гигантская каменная дамба — громадная стена длиною в несколько тысяч футов?
Капитан оторвался от трубы, подумал, что ему давно пора бы что-нибудь сказать, и сказал коротко:
– О!..
– Не удивляйтесь, – продолжил хефе Франсиско. – Гольфстрим здесь проходит со скорость около трёх узлов в час… Так что песок на морском дне постоянно перемещается. Он то покрывает, то обнажает подводные постройки древних цивилизаций…
Капитан молча смотрел в трубу. Хефе Франсиско возмущённо фыркнул.
– А если я вам скажу, что в саду моего дома стоит прекрасная мраморная статуя, поднятая для меня со дна моря возле Бимини? – не отставал он от капитана. – Что вы на это скажете?
– Я скажу, дон Барреро, что эта статуя могла упасть совсем недавно во время шторма с палубы европейского корабля, идущего во Флориду, – ответил капитан и улыбнулся хефе Франсиско, как только мог любезнее.
Испанец захохотал высоким, особенным смехом, похожим на клёкот орла, и с треском захлопал в сухощавые ладони.
– Bravo, капитан Линч!.. В вас заключён какой-то парадокс! – воскликнул он, отсмеявшись, и вдруг, без всякого перехода, произнёс тихо и значительно: – Я хочу вас использовать… Ваши тайные политические каналы.
И тут капитан, увидев в трубу на горизонте парус, закричал:
– Парус на горизонте!
И тут же голос вперёдсмотрящего из бочки повторил эхом:
– Парус на горизонте!
Раздались трели боцманской дудки, на палубе послышался топот множества ног. Капитан сложил о грудь зрительную трубу и поклонился дону Барреро. Испанец бледно улыбнулся ему и приглашающе махнул рукой. Капитан закинул перевязь трубы на плечо и отправился к грот-мачте, чтобы с неё рассмотреть приближающийся корабль.
Но это была не шхуна «Архистар». Это был неизвестный корабль, который не поднял пока флага, а значит, считался пиратским.
– Поднять жёлтый флаг! – закричал капитан Фишер. – И готовиться к бою!
По палубе забегали. Через какое-то время над «Консуэло» взвился жёлтый флаг. Он означал, что на бриге карантин из-за повального заболевания команды. Все на бриге с напряжением ждали действий неизвестного корабля. Капитан, стоя у квартердека, слышал, как хефе Франсиско спросил у капитана Фишер:
– Но это не может быть Красавчик Джон?
И тот ему ответил с сердцем:
– Не знаю, дон Барреро!.. Я и сам этого боюсь!
Но неизвестный корабль, не заходя в бухту, резко сменил курс.
– Испугались нашего «карантина», – самодовольно заявил капитан Фишер.
– А может быть, не захотели вступать в бой или сами прячутся, – ответил ему хефе Франсиско, он стал спускаться на палубу к капитану, который уже смотрел на берег острова.
К концу дня заметно похолодало. Наступал тихий, чудесный вечер с крепким морским запахом и синим безоблачным небом, уходящим, бог знает, в какую высь. Кожистые листья пальм, косо расставленных пассатами на берегу тут и там, не трогало ни малейшее дуновение ветра. За группами этих застывших в падении пальм виднелся густой тропический лес. Высокие сосны леса, нагретые солнцем за день, испускали на берег смолистый аромат, и он смешивался с запахом моря и с запахом остывающего берегового, белого, как кость, песка в одно несравнимое ни с чем благоухание.