Вечером вернулись с полей пеоны* и завели бренчание на гитарах и мараках*. Эти звуки смутно накладывались на сдержанные выкрики приверженцев петушиных боёв. Спустя какое-то время чернокожий мажордом в белой куртке и белых перчатках обошёл комнаты гостей и объявил, что ужин будет накрыт в галерее под одной из арок. В назначенное время капитан пошёл искать эту арку.
*Пеон – работник, преимущественно, крестьянин, находящийся в кабальной зависимости от помещика или предпринимателя и превращённый ими, таким образом, в наследственного должника.
*Марака – выдолбленная тыква, наполненная камешками.
Дом был старый, с толстыми надёжными стенами и удивительно гармоничным распределением внутреннего пространства, которое начиналось просторным залом и потом расходилось рядами симметрично расположенных комнат, соединяющихся под конец вокруг внутренней крытой галереи. Нужную арку капитан нашёл без труда, по пути встретив мистера Трелони и доктора Легга. Потом к ним присоединился цыган Сальвадор и местный управляющий, представительный пожилой господин высокого роста, который объявил всем, что хозяйка, донья Ремедиос, скоро будет.
Капитан скучал и хотел есть. Вечер обещал быть одним из тех провинциальных вечеров, которые он так не любил. Летали москиты, пахло сыростью, от которой не спасали даже горящие здесь, под аркой, жаровни. Где-то, не переставая, лаяли псы, и их лай накладывался на гитарное бренчание и неумолчный треск цикад. В увитую цветущими глициниями белую, неровно оштукатуренную, стену ударился огромный богомол, отлетел и ударился ещё раз.
«Ну, хотя бы нас здесь покормят», – подумал капитан и посмотрел на цыгана Сальвадора. Тот, натянутый, как струна, был сейчас в чёрном испанском костюме, который очень шёл ему. Чувствовалось, что Сальвадор тщательно одевался и брился, и только чёрная грива непокорных волос по-прежнему падала ему на глаза.
– Что это за дом? – спросил у него капитан.
– Этот дом, как и вся асьенда, называется «Бачакеро»… Неофициально, конечно, – словно бы нехотя ответил тот.
– Бачакеро? Что это такое? – переспросил капитан, и тут же подумал, что Сальвадору явно не по себе: куда-то девалась вся его лихая удаль.
– Так называется в этих местах муравейник муравьёв-бачаке*, сеньор капитан, – ответил Сальвадор уже с какой-то даже горечью. – Официальное же имя асьенды – «Каса Сан-Хосе».
*Бачаке – крупные муравьи Южной Америки.
И тут вошла хозяйка асьенды. Джентльмены встали и поклонились, и уже не отрывали от неё взглядов всё время, пока Сальвадор их представлял.
Донья Ремедиос показалась капитану совсем юной женщиной, почти девочкой. Она не была красавицей, но во всём её облике, – и в немного арабских чертах лица, свойственных женщинам с юга Испании, и в изломе бровей, и в гордом рисунке полных губ, – чувствовалась аристократическая порода. А вот уже эта порода, которую не смогли испортить пьянство многих поколений предков доньи Ремедиос, их наследственные болезни и близкие родственные браки, была в самом расцвете своей красоты.
Волосы хозяйки были убраны просто, по-домашнему, тёмные глубокие глаза смотрели задумчиво, высокий лоб и худое лицо её были бледны, и была она, – не в меру даже, как подумалось капитану, – стройна и высока, в то время как современная мода предписывала даме, чтобы всё в ней было миниатюрно, изящно и округло.
– Садитесь, господа, – сказала донья Ремедиос по-английски с довольно сильным акцентом и подала знак мажордому.
Слуги внесли первое блюдо. Разговор за столом как-то не складывался – все явно чувствовали себя смущённо. Джентльмены переглядывались между собой, исподтишка поглядывали на хозяйку, на управляющего, на слуг.
– Сеньор Сальвадор, – попросила донья Ремедиос. – Вы говорите по-английски лучше меня… Расскажите моим гостям про нашу колумбийскую кухню, прошу вас.
– С удовольствием, – отозвался Сальвадор и пояснил: – Я большой поклонник местной кухни, которая состоит в основном из бобовых и кукурузы, а ещё из множества овощей и специй. А вот привычный европейцам хлеб здесь редок, его заменяют разнообразные лепёшки… А из напитков, конечно, ром и местная водка-«чича», которую делают из сахарного тростника.