И вместе с тем я не вполне уверена, что в моем упрямом молчании, которое все принимают за болезнь, нет умысла. Потому что, начни я отвечать, этим разговорам, которые что кирпичи, все одного цвета и размера, не будет ни конца ни края.
Еще мне тут страшно докучает местный доктор, которого пригласил мой отец. Не столько своими разговорами, сколько трубным голосом, который и любого здорового человека способен свести с ума.
Вы хорошо представляете себе, что за человек моя мать. Обычно, когда она одна, она что-то бормочет себе под нос, но когда рядом появляются люди, она не находит, что сказать. Когда-то вы назвали ее Королевой Неразговорчивых, лучшего прозвища и не придумаешь.
Больше всего меня удивляет, что, зная мою извечную говорливость, она даже не замечает моего нынешнего молчания. Что до моего отца, то он тоже в своем роде человек, которого невозможно понять. Вчера, однако, он сказал нечто странное. Пришел на обед из казармы, снял мундир и сел рядом со мной. Он долго смотрел мне в глаза, а потом, смеясь, произнес:
— Зулейха, о скольком же ты, оказывается, можешь молчать!
До сих пор мне почему-то кажется, что его слова были полны глубокого смысла и догадок, которые, я не сомневаюсь, у него имеются. У меня по телу пробежали мурашки, как у голого человека в закрытой комнате, который думал, что находится один, но вдруг чувствует, что за ним наблюдают.
— Папа, я не поняла, что ты хотел сказать….
У него был такой вид, будто он и сам этого не знал. Отец отдал несколько маловажных распоряжений слуге, который пас лошадь перед дверью, выходившей на улицу, и снова повернулся ко мне:
— Нет ничего удивительного в том, что ты плохо себя чувствуешь, Зулейха. Это все из-за перемены среды… Все твои потрясения от этого… Очень скоро все пройдет…
То же самое слово промелькнуло в словах отца в ту ночь, когда я приехала в Силифке.
Сейчас, когда я смотрю на себя в зеркало, то временами думаю, что отец был прав: у меня медленнее бежит кровь по венам. Тело пришло в согласие с разумом. Мне ничем не хочется заниматься. Волосы струятся вниз волнами и спутываются, брови заросли, кожа из-за отсутствия ухода покрылась веснушками. Я не помню, когда с удовольствием разговаривала или смеялась от души. Пройдет еще немного времени, и я привыкну к местной жизни, опущусь до уровня местных женщин.
На прошлой неделе к нам зашел городской глава и сказал, что в четверг вечером намечается современная свадьба: жених из знатной семьи, а вот невеста — дочь человека, работающего в нашем районном меджлисе. Но между двумя семьями случился спор. Родственники жениха хотят свадьбу турецкую, традиционную, а невесты — бал. Но мы договорились и решили принимать гостей в саду. На том и порешили. В общем, будут играть на сазе[50], как на любой турецкой свадьбе, но и танцевать тоже…
— Даже саз будет?
Городской глава улыбнулся и сказал:
— Ну, вот еще. Привезем джазбэнд из Мерсина. Но дело не в этом. Мы собрали целый комитет, чтобы наметить программу вечера. В комитет входите и вы. Меня же прислали от имени города попросить вас оказать нам честь стать покровительницей этого комитета.
Я уже говорила, что разучилась разговаривать как все нормальные люди. Отвечая Юсуф-бею, я съязвила:
— Теми вещами, о которых я знаю, что они называются развлечениями, занимаются как хотят. Кто хочет — поет песни, другие играют или выпивают. Это все нельзя вместить в какую-то программу, а вы говорите «комитет»…
Городской глава сильно разозлился. Не будь рядом отца, он, возможно, нагрубил мне. Но этот самолюбивый молодой деребей в обществе отца почему-то всегда был в положении рядового. Скорее всего, таким и останется.
С печальным и несколько смущенным видом он ответил:
— Наша цель — окультурить встречи вроде этой. Конечно, насколько это в наших силах… Вы получили хорошее образование… И знаете все тонкости этих дел… Поэтому, думая, что вы не сможете нам отказать, научить нас вещам, которых мы не знаем… Но если вам это сложно…
Тут его перебил отец:
— Зулейхе нездоровится, но это не помешает ей работать с вами. Скорее наоборот. Может, это встряхнет ее… Моя дочь всегда с любовью будет исполнять то, что от нее попросит город. Не так ли, Зулейха?
50
Саз — струнный щипковый музыкальный инструмент. Имеет грушевидный корпус с длинной шейкой (