— Дрюсик, мой Дрюсик, — надрывно голосила девица.
«Ишь, как заклинило девку, — с сочувствием подумала Баратова. — С одной стороны, парню, конечно, повезло! Но с другой — это же как стихийное бедствие! Если появилось на твоем пути, то пощады не жди!»
— Может, хватит, Саша? — не выдержала вторая жиличка.
— Сколько хочу, столько говорю. В конце концов, я тоже плачу за эту квартиру, — недовольно ответила первая.
— Неужели нельзя потерпеть? Все равно через три дня увидишь своего ненаглядного, — фыркнула ее подруга.
— А вот нельзя! Может, мне и жизнь не в радость, если я хотя бы пять раз на день не услышу его голос, — сказала Саша.
— Сколько их у тебя уже было, — вздохнула вторая девица.
— Много, очень много, — согласилась с нею Саша. — Но все это было не то! А этот — особенный, — мечтательно добавила она.
— Все они особенные, пока они тебя не бросят или ты их, а потом все начинается снова, но уже с другим, — скептически сказала вторая девица.
— Нет, моего Андрюсика я никогда не оставлю, да и он меня никогда не бросит, — уверенно сказала Саша.
— А вдруг? Гляди, надолго оставлять мужиков без присмотра нельзя, — предупредила ее подруга.
— Сама знаю, — огрызнулась Саша. — Ничего, два дня он еще как-нибудь продержится, а там и я подъеду.
И голоса в соседней квартире смолкли.
Почему-то Юлия Александровна была уверена, что сегодня ничего странного во дворе происходить не будет. И действительно, то ли испугавшись визита милиции, то ли просто решив сделать перерыв, длинноногая Саша и стучавший по ночам призрак на этот раз ее не беспокоили. Единственным неприятным моментом было доносившееся из-за стены заунывное пение. Юлия Александровна поморщилась и снова включила ночник. По отдельным словам она поняла, что это Петровна пытается петь «По диким степям Забайкалья». Особенно ей удавался пассаж: «Бродяга, судьбу проклиная, тащился с сумой на плечах», в который она вкладывала всю боль своей исстрадавшейся нетрезвой души.
Поежившись от душераздирающих звуков, Баратова пробормотала:
— Действительно, нечеловеческая музыка! Через десять минут все смолкло, и Юлия Александровна наконец забылась тяжелым тревожным сном.
ГЛАВА 9
Баратова была почему-то уверена, что на этот раз будет спать совершенно спокойно, но она ошиблась! Ночью ей опять приснился странный «сон»! На этот раз Юлии Александровне почудилось, что на ее кухне разговаривают не два мужских, а два женских голоса! Один явно принадлежал Петровне, а вот второй напоминал голос гадалки со второго этажа. Разговаривали они громким шепотом.
Баратова прислушалась.
— Пять бутылок! — требовательно сказал голос Петровны.
— Две, — ответил ей второй голос.
— Пять, — стояла на своем Петровна. — И то, только из уважения к вам!
— Побойся Бога, Петровна! Три — это максимум, — увещевал ее второй голос.
— Ларочка, красавица моя! Вы же видите, в какой обстановке приходится работать, — льстиво продолжала Петровна. — Народ тут так и шныряет, а по ночам вообще творится черт знает что! А тут еще Петю убили! А вы мелочитесь из-за каких-то двух бутылок!
— Хорошо! Четыре, — обреченно согласился второй голос. — Но во время работы не пить!
— Почему — не пить?! — возмутилась Петровна. — Может, меня это вдохновляет! И потом, когда я бываю трезвая, я сюда ни ногой!
— Почему? — удивился второй голос.
— Боюсь, — страшным шепотом заявила Петровна.
— Кого?! — спросил второй голос.
— Его! Домового, — страшным шепотом объяснила Петровна.
— Что за суеверия! — возмутился второй голос.
— А вот вы, Ларочка, походите сюда ночью, тогда узнаете, суеверия это или страшная правда, — ответила старушка.
— Вот что, Петровна, если вы будете так много пить, вам не только домовые по ночам станут являться, но и те маленькие зеленые человечки, о которых вы мне рассказывали, — недовольно заметил второй голос.
— А они ко мне и так ходят, — обиженно заявила Петровна. — Причем, если раньше я видела их только у себя в квартире, то недавно уже встретила одного прямо здесь! И был он вылитый Семен Яковлевич, — пьяно хихикнула она. — Толстый, лысый, с седыми всклокоченными волосами! Как сейчас его вижу! Дня три назад захожу я часа в два ночи в гостиную, а он там возле книжного шкафа и стоит! Я его как увидела, сразу перекрестилась! Это только и спасло! Он сразу замер, за шкаф схватился и застыл! На лице у него была какая-то жуткая гримаса, а волосы почему-то встали дыбом! И все это ярко освещала луна! А они так в ее свете и шевелились! Волосики-то его! До сих пор вспомнить жутко!