— «Мне ночь о многом рассказала, на многое глаза открыла. Я этой ночью лишь узнала, что я всегда тебя любила», — прочитала вслух Людмила. — Как романтично, — мечтательно сказала она. — Проститутка любит чистой и нежной любовью одного из своих клиентов! А на обороте еще и красивая подпись автора!
— Да, Саша Ясенко из Горловки и ее сестричка Юлечка, — подтвердил Шульман. — Как оказалось, этих девчушек-веселушек многие знали в нашем городе!
— Надеюсь, у этой истории был счастливый финал? Ну, не разочаровывайте меня, Семен, скажите, что так и было, — нетерпеливо сказала Людмила.
— Должен вас огорчить, мадам, финал был довольно трагический, — ответил Шульман. — И особенно для квартирных хозяек, у которых проживала эта парочка! Оба раза они съезжали, не заплатив за жилье! Соседка потом еще сказала мне, почти процитировав великого Гомера: «Бойся, Семен, юных девиц из Горловки, даже дары приносящих!»
— А я бы, наверное, по-женски это юное дитя порока поняла и простила, — мечтательно сказала Людмила. — Любовь движет миром! И ради этого можно потерпеть некоторые материальные неудобства!
— Вот моя соседка их и потерпела, — саркастически заметил Шульман.
— Но ведь бывает, что любовь связывает два сердца на долгие годы, — не сдавалась Людмила.
— Да, бывает и такой трагический финал, — согласился с нею Шульман. — Но даже из золотой клетки все-таки хочется на свободу! Вот одни мои хорошие знакомые прожили вместе двадцать лет, но и они недавно отмучились!
— Что, оба сразу померли?! — с интересом спросила Петровна.
— Нет, оба сразу подали на развод, — ответил Шульман. — Ну и, как водится у интеллигентных людей, сразу раздел имущества, свидетели, кто что купил, кто что разбил! На суд, конечно, вызвали их соседа. Спрашивают: «Что вы можете сказать по поводу заявления жены о постоянных скандалах мужа?» А он оказался человеком честным и сразу ответил: «О поведении своих соседей ничего плохого сказать не могу! Дрались всегда молча, без шума!» А вы говорите — любовь!
— Семен, — опять укоризненно сказала Людмила.
— Это я к тому, что попались культурные люди, — поспешно продолжил Шульман. — Так о чем это я? — остановился он, силясь вспомнить, с чего все начиналось. — Ах, да, о нечистой силе! Так вот, не знаю уж, кто там являлся по ночам жиличкам моей соседки — их клиенты или домовой, но соседка после этого не на шутку встревожилась и даже освятила свою квартиру! Так что вполне возможно, чей-то беспокойный дух и шастает ночами по этому дому!
«Раз девицы жаловались, что по ночам к ним ходит неизвестный, значит, это был не их лысый ухажер, — подумала Баратова. — Тогда получается, что это был Петин партнер, и наведывался он, судя по всему, к долговязой Саше. Девушки дома не было, и он, увидев, что ошибся, накрыл ее подругу одеялом и ушел. Остается непонятным, что именно искал он в квартире наших жиличек и зачем следил за мной в магазине», — сопоставила Баратова рассказ Шульмана с тем, что видела сама.
— А что говорит ваш знакомый майор об убийстве бедного Пети? — Неожиданно спросила у нее Петровна.
— Говорит, что больше всего подозревают Петиного партнера, — ответила Юлия Александровна. — Кстати, два дня назад он исчез из города.
— Это такой симпатичный крепыш с усиками? — уточнила Петровна. — Он действительно приходил в тот день к Пете, но убить его никак не мог, — уверенно сказала она. — Потому что того еще не было дома. Кстати, ваша племянница тоже тогда видела этого партнера и даже ушла вместе с ним, так что может все это подтвердить, — добавила она.
«Значит, Маша знала Петиного партнера, — отметила про себя Баратова. — Но почему она так не хочет обеспечить ему алиби? Неужели девочка все-таки причастна к гибели моего соседа? Или она просто кого-то выгораживает? Но тогда здесь, скорее всего, замешана большая любовь», — подумала Юлия Александровна и почему-то вспомнила рассказ своей подруги Анны о свидании Маши в парке с каким-то неизвестным.
Выпив по чашке чая и отведя душу обсуждением последних новостей, гости Баратовой стали потихоньку расходиться. Когда Петровна вместе с гадалкой вышли на лестничную клетку, из подвала неожиданно донеслось тихое завывание, от которого у старушки похолодело сердце.