И все-таки это было, по их собственной терминологии, техническое усовершенствование, с куда большим воодушевлением они обсуждали проекты, которые пока еще внедрить в жизнь не удавалось, но то, что за ними будущее — было несомненно. Один из таких проектов предложила и пламенно защищала Вера. В детстве она очень увлекалась птицами, отец когда-то держал дома канареек, и сначала она добилась, чтобы летом он освободил их, выпустил на волю, а потом так без их щебетания и трелей заскучала, что он снова поехал на Птичий рынок и привез ей оттуда пару хохлатых попугайчиков и пару тех же канареек.
Прочитав в гимназии кучу книг о птицах, об их происхождении и эволюции, она одно время даже думала сама заняться орнитологией и теперь, обсуждая с коллегами вопросы воспитания, вдруг сообразила, что многие птицы совсем не занимаются своим потомством, кукушки, например, да и не только они. А это могло означать лишь, что или все те навыки, которые птица должна передать потомству, просто заложены в птичьих генах, или птенец получает их, когда еще как яйцо находится в матери. Это преамбула, а дальше Вера переходила на человеческий род и доказывала, что пребывание ребенка в утробе матери, первые девять месяцев его жизни — главные, и от того, какие уроки будут тогда усвоены, зависит то, в какого человека он впоследствии вырастет.
Она говорила, что это время теснейшего общения между матерью и ребенком, время, когда это общение идет целый день и ночью, когда ребенок в ней спит, тоже. Ничто другое ему не мешает, он не находится под многообразным и часто противоречивым влиянием отца, матери, сверстников, наконец, своего социального класса и эпохи, он слушается не улицы, не книг и газет, а лишь ее одну, и, значит, те уроки, которые она ему тогда преподаст, усвоятся особенно хорошо. Вера утверждала, что это воспитание идет настолько интенсивно, доверие, контакт между учителем и учеником настолько полные, что за те девять месяцев, что плод находится в утробе матери, ребенок получает больше разных навыков и знаний, чем за всю свою последующую жизнь.
Как же конкретно идет это обучение, говорила Вера: вот, например, мать съела что-то вкусное и нужное для ее организма, и сразу по всему ее телу пошли флюиды радости и ликования, получил их и ребенок и, сопоставив с пищей, которая досталась на его долю, — запомнил; посмотрела будущая мать на красивый цветок или обрадовалась подарку, доброму слову, сказанному мужем, а то книге или хорошей музыке — и снова по всему ее телу пошли флюиды, и ребенок точно, как она, обрадовался цветку или музыке. Теперь, когда он со всем этим встретится в самостоятельной жизни, то вслед за матерью, даже еще не умея читать, придет от книги в восторг.
Дальше Вера сказала им, что если ее теория верна, то можно радикально на десятки лет сократить время построения коммунистического общества в России. Буквально за считанные годы воспитать истинно коммунистического человека, который и будет это общество строить, в этом обществе работать и жить. Известно, как трудно человек прощается с себялюбием и эгоизмом, несмотря на совершенно очевидные преимущества братства и коллективизма. Первые четыре года революции ярко всем показали, как упорен человек во зле и как тяжело ему расставаться с привычной мерзостью. Ведь нэп — это коренное поражение революции: если коммунизм, основа его — то, что человек хороший и, как только будет такая возможность, сразу выберет добро и на зло даже не взглянет, то в основе нэпа нечто противоположное: нэп исходит из того, что человек по своей природе зол, и пускай просто будет меньшее из зол, и то ладно, и то хорошо.
К счастью, нэп — не окончательное поражение революции, все еще можно поправить и даже облегчить переход человека из старого мира в новый. Надо сделать этот переход естественным, сделать так, что чем больше человек проходит шагов в этот добрый, справедливый мир, тем более ему хорошо, тем больше его существо полнится чисто физическим ликованием; это как у павловских собак выделение слюны при звуке колокольчика. То есть тягу к коммунизму можно воспитать у человека все равно как павловский условный рефлекс, и человек, еще ничего не понимая и не зная, не отдавая себе ни в чем отчета, будет уже бежать к коммунизму семимильными шагами.
Сделать это, говорила Вера, можно уже сегодня. Пока у страны не получается создать коммунистические условия для каждого, их надо дать хотя бы женщинам, ждущим ребенка. Едва женщина почувствует, что беременна, что в ней зародилась новая жизнь, надо немедленно изымать ее из обычного окружения, изымать целиком и полностью и помещать в Коммунизм. Беременную надо не только очень хорошо кормить, не только удовлетворять каждое ее желание, жизнь ее все девять месяцев должна быть полна и насыщенна. Она должна работать, путешествовать, читать книги и участвовать в интереснейших дискуссиях, ни один ее день не должен пропасть впустую; раз же в неделю беременную необходимо возвращать в ее прошлую жизнь, где ей опять будет невыносимо плохо, где все будет мерзко, грязно, грубо, голодно и холодно. Тогда ребенку доказывать больше ничего уже будет не надо, едва появившись на свет Божий, он скажет, что лучше умрет, погибнет, чем согласится жить иначе, чем при коммунизме.