— У тебя есть отец? — безо всякой связи спросил я.
Кимири вдруг перестал болтать ногами, мгновенно помрачнев и опустив руку с обглоданной палочкой.
— Нет. Он погиб в одной из вылазок, когда мне было восемь лет.
Я молчал. Может быть, его отца убил кто-то из моих соратников или учителей. Но, кроме того, я вспомнил, что и мой отец…
— Мой отец тоже погиб, когда мне было восемь лет.
Боковым зрением я заметил, что Кимири поднял голову и повернулся ко мне, и я тоже посмотрел на него. Закатное солнце сделало его светло-карие глаза совсем рыжими и прозрачными, как драгоценные камни.
— Слушай, — проговорил он. — Почему меня никак не отпускает мысль, что мы с тобой похожи?
Я пожал плечом.
— Меня тоже не отпускает эта мысль…
Кимири немного придвинулся ко мне и проговорил, лукаво улыбаясь:
— Эх, вот кому расскажу, что сидел вот так запросто и болтал по душам с киборгом!
— Ты лучше не рассказывай, — настоятельно порекомендовал ему я. — Думаю, твои старшие товарищи не очень обрадуются, узнав, что ты водишься с убийцей крыс.
В моих устах последнее слово прозвучало более чем двусмысленно, и смышлёный мальчишка понял, каких таких «крыс» я на самом деле имею в виду.
— Но… Мы же ещё встретимся? — проговорил он с надеждой. Я спрыгнул со стены на растрескавшийся асфальт и отряхнул брюки.
— Думаю, нам лучше прекратить эти встречи, пока не поздно. Мы с тобой по разные стороны баррикад, парень. Ни к чему хорошему это всё не приведёт, пойми.
И тут меня чёрт дёрнул посмотреть мальчишке в глаза. Он таращился на меня так, будто я вырвал ему сердце.
— У меня никогда не было друзей, — проговорил он шёпотом, тяжело сглотнув ком в горле. — Только напарники, учителя, ну и всякие там… А ты… Ты мне как друг.
Я испугался этого откровения и мотнул головой.
Постоял, размышляя.
В конце концов, что такого ужасного я делаю? Просто брожу и болтаю с малолетним хакером, который научился ломать сложные коды защиты, но не научился простой жизни и искусству отношений с людьми. Может быть, эта «дружба» мне даже пригодится. А если она станет меня дискредитировать перед соратниками и начальством, всегда можно скрыть память о ней в зашифрованном архиве. И даже сканирование не выявит ничего.
— Давай на будущей неделе опять в «Рыбе»? — быстро проговорил я.
И Кимири с самой искренней радостью пожал мне руку.
— Давай! Пароль тот же?
— Тот же, — подмигнул ему я.
Мы разошлись в разные стороны, не оглядываясь. Я не хотел шпионить за ним, выясняя, где он обитает.
3 глава
Когда человечество, наконец, научилось превращать обыкновенных людей в киборгов без особенного ущерба для здоровья и прочих неприятных последствий, производство этих антропоморфных полу-машин было поставлено на поток. Вживить в человеческую плоть гору электроники и заменить некоторые ткани искусственными сверхпрочными материалами оказалось проще и дешевле, чем строить боевых андроидов с нуля.
Корпорации экономили огромные деньги — киборгами чаще становились безродные мальчишки, пришедшие в лаборатории обречённо, будто на заклание, так как им некуда было больше идти. Случалось и так, что люди из самых низов общества продавали собственных детей в лаборатории за плату, казавшуюся им астрономической, а для могущественных корпораций представлявшую собой сущую мелочь. Некоторые аристократы, развлекающие себя охотой на полудикие племена байкеров и прочее отребье за пределами купола Мегаполиса, обменивали свои живые трофеи на те или иные боевые машины или же отдавали просто так. Все киборги подобного происхождения находились под постоянным контролем и обитали в казармах при головных башнях корпораций, и именно на них чаще всего были нацелены атаки хакеров — на существ, которые никогда не испытывали большой любви к хозяевам и никогда не обладали чрезмерно развитым чувством долга.
Но были и иные киборги — из хороших семей, отлично зарекомендовавших себя перед правительством или главами корпораций, из настоящих династий, поколение за поколением исполнявших свой воинский долг на службе закону и государству. Эти киборги не жили в казармах большую часть времени в состоянии анабиоза. Они могли обитать в собственных жилищах, как обыкновенные люди. Но в любой момент их боевая программа могла быть активизирована, и тогда простой вояка превращался в машину, выполняющую свою директиву. И даже если происходил сбой в боевой программе, киборг продолжал сражаться на стороне своих господ, ибо таково было чувство его долга, это было делом воинской чести. Именно эти киборги были способны на автономное мышление, а значит и на нарушение директив, на осмысливание и оспаривание приказов, но уже мало кто мог припомнить, когда в последний раз подобные солдаты позволяли себе такие опасные вольности.