Черный Мор, пришедший из-за моря вместе с одним из торговых кораблей, косой прошелся по землям Яра Третьего. Люди умирали медленно и мучительно, моля Рекшу поскорее забрать их к себе - но милосердная богиня отчего-то не торопилась, словно испытывая веру на прочность.
Измученный легшей на его плечи бедой, Яр Третий обратился к ордену храмовников Рекши с безумной, но кажущейся тогда единственно верной просьбой: помочь умирающим уйти из жизни.
Настоятели храма, превыше всего ставящие возможность достойной смерти, после нескольких дней раздумий, согласились взять на себя страшную, но парадоксальным образом приносящую радость и облегчение миссию.
Во имя милосердной богини храмовники, рискуя жизнью, входили в дома обреченных и прекращали их муки.
Говорят, многие юные храмовники поседели в те дни, а те, кто выжил - отказывались возвращаться в своих воспоминаниях к истощенным, исказившимся от боли лицам, освещенным надеждой.
С окончанием Черного Мора орден прекратил свою жуткую деятельность, вернувшись к повседневным обязанностям верных служителей Рекши, но идея - идея о спасительном воине, приносящим справедливую смерть - осталась.
Постепенно, подчиняясь новым влияниям, характерам и веяниям, идея претерпела изменение: орден был возрожден как закрытая Школа, готовящая опасных и умелых воинов, готовых стать верным оружием Правителя. Идея смерти милосердной стала идеей смерти заслуженной - каждому, кто посмел покуситься на жизнь тех, от кого зависело благополучие страны в целом, и земель в частности.
И лишь немногим было известно о существовании тайной ветви школы - Ловцов.
Быть Ловцом - значило нести заслуженную смерть тем, кто возомнил, будто бы все его чудовищные поступки могут остаться безнаказанными. Быть Ловцом - значило быть уверенным в том, что никогда не ошибешься, и не превратишься из длани карающей в простого убийцу.
Сделать заказ на услуги Ловца мог любой, у кого было достаточно средств - или веры, что в его случае Школа возьмется за дело бесплатно, во имя высшей справедливости.
Специальный дознаватель тщательно проверял, действительно ли объект виновен в предписываемом ему злодеянии - насилии, убийстве, жестокости.
И если доказательства были получены - Ловец принимал заказ, неся заслуженную смерть тому, кто осквернил дар жизни.
О Ловцах не говорили вслух - но ключевое слово, с которым можно было постучаться в ворота Школы, передавалось шепотом, от одного к другому. Ловцы были - и их не было одновременно, и никто, ни в одном городе, где существовала Школа, не посмел бы утверждать, что знает что-то наверняка.
- Не спится? - поприветствовал Джакоба привратник, тенью отделившийся от стены у ворот.
- Хочу проверить кое-что, - уклончиво ответил Джакоб.
Привратник снова слился с каменной кладкой и замер. Джакоб, в глубине души всегда завидовавший искусству маскировки привратников, передернул плечами и, задрав подбородок, прошел во двор Школы.
Все заказы тщательно регистрировались в альманахе поверенным приемщиком. Именно приемщик решал, принять или не принять клиента, именно он фиксировал все детали заказа и выносил его на рассмотрение комиссии.
Не раз и не два Школу пытались скомпрометировать и подставить - независимость и огромное влияние сделали ее костью в глотке не только многих теневых синдикатов, но и влиятельных кланов. Информация о заказах могла обогатить и уничтожить столь многих, что ее охраняли едва ли не более тщательно, чем саму Школу.
Джакоб помедлил перед массивной, обитой листами железа дверью, а затем постучал условным сигналом-сигнификатором.
Он знал, что дежурный приемщик сейчас взвел арбалет и занес руку над флаконом с растворяющей жидкостью, которую следовало опрокинуть на альманах в случае захвата школы.
Поговаривали, что приемщик также мог запустить механизм, уничтожающий хранилище, где держали все заполненные альманахи, но Джакоб, разумеется, никогда не задавал вопросов, правда ли это.
Изнутри раздался гулкий звук - приемщик опознал сигнификатор, деактивировал ловушки за порогом и дал разрешение на вход.
Джакоб помедлил и потянул на себя дверь.
Высокий седовласый мужчина, сидящий за столом напротив входа, едва заметно расслабил плечи и убрал руки с оружия. Джакоб в который раз оценил расстояние от входа до стола - двадцать шагов и арбалет, стрела которого, пожалуй, могла пробить железные листы.