Ловец, прихлебывая из кружки, обманчиво-рассеянно водил взглядом по сторонам, каждый раз выцепляя новые детали.
Нож, висящий на поясе блондина.
Хорошую осанку.
Северный узор, вышитый по подолу рубашки. Не местный покрой куртки. Знакомый символ оберега, выбившийся из-под ворота рубашки вместе с тонким шнурком.
Третий, - невысокий, мускулистый, смуглый, - больше помалкивал, чем говорил, занятый разглядыванием пергамента, лежащего перед ним.
Один раз смуглый встретился взглядом с Джакобом, и тот, не выдержав, отвел глаза. Что-то странное было во взгляде смуглого. Что-то смущающее и неожиданно тревожащее Ловца.
Но вряд ли он чем-то мог привлечь внимание к себе.
Джакоб воспользовался запасами Школы, переодевшись и выбрав себе максимально непримечательную одежду, в которой, дождавшись утра, и отправился на постоялый двор. Первоначально он думал осторожно поговорить с Фелиссой, но моментально узнал по описанию дознавателя троицу, завтракающую за одним из столов.
Джакоб сам не мог сказать себе, зачем точно он пришел в "Ключи".
Работа дознавателя заключалась в том, чтобы у Ловца не оставалось никаких сомнений в абсолютной правдивости и правильности заказа.
Но смутное чувство тревоги гнало Джакоба по пути, уже проделанном дознавателем, как пса по следу.
- Рыбку пойдем ловить сегодня? - услышал Ловец вопрос рыжеволосого. Смуглый хохотнул.
- Зачем куда-то идти, можно бросить удочки прямо здесь.
- В этом пруду наш с вами друг уже выловил все, что мог, - хмыкнул рыжеволосый. - А я предпочитаю свеженькую.
- И чтобы трепыхалась? - лениво спросил блондин.
- Можно и так, - согласился рыжеволосый.
Троица подняла кружки и жадно осушила их.
Джакоб стиснул зубы. Бросив на стол монету, он поднялся, резко отодвинув стул, и вышел из таверны, не позаботившись о том, чтобы дверь не хлопнула слишком громко.
День был солнечный и яркий, но Джакоба бил озноб. Засунув руки подмышки, ссутулившись, он широким шагом шел по улице, обгоняя прохожих и не заботясь о том, чтобы не месить грязь начищенными сапогами, а перейти на деревянные мостки с краю дороги. Да и те положили в честь дружеского визита книта Форесского, чтобы не так позорно было перед правителем соседней земли.
Запах багульника, завязший на языке, смешивался с запахом свежего конского навоза, поднимая в Ловце давно забытую ненависть к этому городу и к этому краю.
"Рыбка...Фелисса...", - словами стучала кровь в висках.
Джакоб перешел реку по мосту, обогнул здание городской стражи и остановился перед своим домом.
Будучи Ловцом, жить рядом со стражей было своим родом вызовом, зато место было спокойное, тихое и Меле была в восторге от маленького палисадника и резных ставней.
Джакобу нравилось щекотать себе нервы, выходя на ночные задания под носом у стражей, нравилось, как поскрипывает калитка, когда он проходит через нее. Нравилось, что Меле высадила розовые кусты под окнами, и что, уйдя из Школы, она вернулась к своему любимому хобби: мастерила совершенно удивительные шляпки, охотно покупаемые самыми требовательными модницами города.
Нравилось все - но сейчас кусты казались слишком пошлыми, дом - слишком большим, а мысль о том, что сегодня Меле должны были привозить новые материалы, и внутри все завалено образцами, вызвало новый приступ головной боли.
Джакоб повернулся и побрел обратно к реке.
Облокотившись на перила моста, он уставился на неспешно текущую воду, нагретую солнцем. Соблазн спуститься к берегу и окунуться был велик, но Джакоб знал по меньшей мере пять причин, почему не стоило делать этого в городской черте.
Проклятый город.
Ловец медленно вдохнул и выдохнул, унимая гнев.
- Там, где я родился, дома небольшие, чтобы было легче отапливать, - обратился он к реке.
- Там вода такая чистая, что страшно мыть в ней лицо. По утрам пар идет изо рта, но летними днями тепло, и можно лечь спиной в багульник и смотреть на облака.
Река ответила мерным журчанием воды.
- В моем краю невозможно представить, чтобы о женщине говорили как о рыбе. И любили, чтобы она сопротивлялась и "трепыхалась".
Ловец сжал кулаки.
Друзья Гонбо оказались такими же подонками, как и он сам.
Все та же ель приветственно качнула ветвями, когда Ловец ловко вскарабкался на ветку и устроился напротив окна.
Ночь выдалась теплой, и ставни были распахнуты, любезно открывая Джакобу отличный обзор комнаты. Ловец проверил и приготовил арбалет, вложил стрелу и замер, слившись с темнотой.