— Погодите, молодой человек, — остановил Жору распорядитель. — Еще успеете. Скажите вашу фамилию.
— Козакевич, Георгий Павлович! — весело тряхнув головой, ответил Жора.
Из зала закричали:
— Жора, а ты пил боржом?
— Жора, завещание напиши, Жора! — крикнул мой сосед, толстый усатый кузнец Приходько.
— Ничего, как-нибудь! — сложив лодочкой ладони, прокричал в публику Козакевич.
Зот Жегулев тем временем поправил свой широкий резиновый пояс и, взяв со стола кусочек мела, стал медленно натирать им ладони.
— Скажите вашу профессию, гражданин Козакевич, — осторожно попросил старичок.
— Металлист! — гордо ответил Козакевич.
— Жора, адрес оставь, — не унимался какой-то крикун в задних рядах.
Старичок распорядитель пошептался с волжским богатырем и объявил:
— Итак, мы продолжаем: следующая пара: волжский богатырь, мастер стального зажима, непобедимый Зот Жегулев и любитель французской борьбы металлист Георгий Павлович Козакевич! Музыку, прошу!
Дрогнули сияющие трубы в руках у пожарников.
Борцы шагнули друг к другу. Жегулев пригнулся.
Он протягивает навстречу Жоре длинные руки — видно, хочет выведать, каков Жора на простом захвате. Но Жора, не дожидаясь, хватает Жегулева прямым поясом и поднимает его вверх. Черные ноги богатыря уже в воздухе, он болтает ими, готовый ко всему.
Тряхни его как следует, стукни ногами об пол!
Жегулев ловко выбрасывает вперед обе свои руки, одной из них он упирается в шею Козакевича, отталкивается. Жора покраснел, но не отпускает богатыря. Жегулев жмет его сильнее. Тогда Жора круто поворачивается и пробует стать на колено, но Жегулев, громко крякнув, вырывается… Бросились снова друг другу навстречу.
Жора неловко повернулся, и Жегулев сразу захватил его руку под мышку. Жмет. Крепко жмет! Слышно, как хрустят кости. Вот он, стальной зажим!
Пропал Жора, недаром он такой красный. Поворот.
— Здорово!
Жора выскользнул и сразу поднял Жегулева на бедро. Богатырь пробует высвободиться, хочет опоясать Жору, но тот широк и ловок.
Козакевич быстро подхватывает Жегулева, потом с размаху опускается на колено и швыряет его на спину.
Богатырь успел вывернуться.
Он падает на бок. Оба они возятся на ковре, богатырь кряхтит, силится вырваться. Но Жора крепко держит его обеими руками, а потом приказывает стать в партер.
И вот этот черный длинноногий борец покорно переползает на карачках на середину сцены и устраивается там на ковре; его недобрые глаза блестят, на локте краснеет ссадина.
— Жора, дай «макароны»! — закричал Приходько.
Жора не слышит. Он нежно похлопывает богатыря по спине — видно, не знает, каким приемом схватить его.
— Бери двойным, Жора! — заорали с «Камчатки».
Козакевич услышал.
Он пробует схватить Жегулева двойным нельсоном, но тот быстро прижимает обе руки к туловищу, — двойной не получился. Тогда Козакевич ловко и словно невзначай хватает Жегулева обеими руками за плечо, рвет его на себя. Богатырь хотел вскочить, но поскользнулся, — он лежит на боку, Жора наваливается изо всей силы. Еще немного, и Жегулев будет придавлен спиной к полу. Слышно, как тяжело кряхтит он, сопротивляясь, быстрые его ноги елозят по ковру, он пробует задержаться ими.
Ну еще, еще!
— Жми его сильней!
В зале зашумели.
Все вскакивают. Стучат скамейки.
— Давай, давай, Жора! Прибавь давления! — кричит усатый Приходько.
— Жора, ты же пил боржом! Не подкачай! — крикнули сзади.
Даже музыканты, побросав свои трубы, столпились у рампы.
Козакевич жмет богатыря широкой грудью, одна его тапочка отлетела под судейский столик, он упирается в Жегулева левым плечом, давит его изо всей силы вниз, вот-вот щека Козакевича коснется острого богатырского носа, — как бы этот Жегулев со злости не откусил нашему Жоре ухо. Остается еще капелька до полной победы, как вдруг Козакевич круто вскакивает и, задыхаясь, кричит в зал:
— Это жульничество! Он меня мажет!
А Жегулев тем временем вскочил и налетает на Козакевича сзади — видно, не хочет, чтобы тот его выдавал.
Жегулев хватает Козакевича двойным нельсоном, давит ему на шею, — это очень опасный прием, но Козакевич рассердился не на шутку. Собрав последние силы, он нагибается, падает на колено и перебрасывает богатыря через себя.
Падая на спину, Жегулев ударяет ногой по жестяной рампе. Точно ведро бросили! Рампа погнулась.
Жора бросается к богатырю и, схватив его за плечи, оттаскивает на середину ковра и с ходу — на обе лопатки.
Полагутин зазвонил.
Жегулев опомнился. Он хочет вырваться, он вертится на ковре так, словно это не ковер, а раскаленная плита. Теперь он страшен, очень страшен, этот никем не победимый и побежденный Козакевичем богатырь, но ему не вырваться. Жора навалился на него и не пускает ни в какую.
— Хватит! Хватит! — кричит на ухо Жоре Полагутин.
К борющимся подбегает Котька Григоренко, трогает Жору за локоть. Козакевич бьет локтем назад, Котьке по колену.
— Правильно! Не лезь!
Котька отскочил.
Полагутин смеется. Широко расставив ноги в красных бархатных брюках, он подносит звоночек к самому Жориному уху. Козакевич, сообразив наконец, что победил, вскакивает и подбегает к рампе.
— Граждане! Граждане! — силится перекричать он шум и аплодисменты.
Жора потерял и вторую тапочку, он стоит теперь на сцене в одних серых носках, волосы его слиплись на лбу, нос блестит, щеки мокрые, на потной груди очень хорошо заметна татуировка: русалка с длинным рыбьим хвостом и серп и молот.
— Та тихше, нехай скаже! — обернувшись к публике, басом кричит усатый Приходько.
Когда шум затихает, Жора Козакевич, тяжело дыша и не глядя даже на Жегулева, выкрикивает:
— Я с этим бугаем борюсь… а он… дам тебе, говорит, десятку, только поддайся… Слышите?
— То жулик, а не мастер! — кричит в ответ Приходько.
— Он врет!.. Врет!.. — порываясь подойти к Жоре, кричит со стороны сцены Жегулев.
Полагутин его не пускает.
Старичок распорядитель дрожащими руками распутывает веревку занавеса.
— Ну, давай тогда еще бороться. Посмотрим, кто кого! — кричит богатырь.
Жора Козакевич тяжело прыгает в зал.
Уже снизу он отвечает Жегулеву:
— Хватит. В Одессе, на Молдаванке, поищи себе партнеров, а я с такими жуликами больше не борюсь…
— Жора, тапочки! — через весь зал кричит приятель Козакевича.
Услышав этот крик, Котька Григоренко подбирает белые тапочки и протягивает их Козакевичу.
Зажимая их под мышкой, взволнованный Жора в одних носках быстро шагает в глубь зала. И не успевает он подойти туда, крашенный масляными красками тяжелый холщовый занавес, раскручиваясь, падает вниз и закрывает сцену, судей и злого, побежденного волжского богатыря, мастера стального зажима Зота Жегулева.
Мы вышли не сразу. Мне казалось, что скандал на этом не закончился, и я предложил подождать немного. Разгоряченные и взволнованные не меньше Жоры, мы пошли в буфет, где, вытягивая из комнаты табачный дым, гудел в окне вентилятор.
Нам сразу стало прохладно. Сквозняк обдувал нас. Петька Маремуха угостил Галю шипучей сельтерской водой. Мне тоже хотелось пить, но просить у Петьки денег на воду при Гале я стыдился, а он, коротышка, не догадался сам меня угостить.
Скандала не было.
Прямо в трусах, не одеваясь, Жора Козакевич вышел на улицу. Я пожалел, что мы захватили Галю. Если бы мы были одни, можно было бы свободно пойти за Козакевичем, послушать, что он рассказывает своим приятелям. А теперь мы не спеша прошли по душному и уже пустому залу на площадку и стали медленно спускаться по лестнице.
— Василь! — сказал Петька. — Я одного не понимаю. Отчего Жора закричал: «Он меня мажет». Чем он его мазал?
— Дурной! — ответил я, смеясь. — Мажет — это значит взятку дает. Он ему хабар обещал.